Земля русская

Облик города — это и характер горожан. Искусствоведы отмечают, например, торопецкую школу зодчества: «Торопецкие мастера ничего нового не изобретали. Они работали со знакомыми, привычными формами, стремились подражать один другому, но из этого подражания складывалось свое, присущее только им, позволяющее выделить их в самостоятельную школу». О характере торопчан, по-моему, говорит и такой исторический факт: в Торопце венчался князь Александр Невский с дочерью Брячеслава Полоцкого, и в память о венчании княгиня оставила городу икону, которая, по преданию, попала в Полоцк через Корсунь из Византии. Говорят, что Иван Грозный якобы вознамерился забрать Корсунскую богоматерь в Москву. Тогда торопчане изготовили копию, «одели» ее в старый оклад, а подлинник спрятали. Вон они какие, торопчане, грозного царя не побоялись! Что касается легенды об иконе, то реставраторы Русского музея подтвердили: Корсунская икона действительно происходила из Византии и датируется XII—XIII веками. Надо сказать, что торопчан и сегодня отличает особая, неброская, но заботливая любовь к своему городу, они не спешат ломать «устаревшее», чтобы застроить «новейшим», наоборот, стремятся сохранить старый центр нетронутым. На иной «сверхпрогрессивный» взгляд — уездная строптивость, подумаешь, мол, хвалиться нечем, так хоть стариной удивим, а по-моему, безразличие куда страшнее такой строптивости.

В характере наших горожан весьма заметна эта черта — гордиться своими «старцами». Они ревнивы к главной их истории, бережно хранят старину, кропотливо собирают все, что хоть каплю прибавляет к их славе. Среди горожан есть особое племя ревнителей прошлого — краеведы. Какой это чудесный народ! Любопытно: профессии краеведа не существует, ни в каком штатном расписании не найдете такой должности, следовательно, и окладов не установлено. А они работают, да еще как работают-то! Со страстью истинных исследователей, с одержимостью фанатиков. Все свое свободное время отдают розыскам, немалые деньги тратят на собирание «вещественности», а бюджеты их более чем скромные — учительские, конторских служащих, пенсионерские. Они очень беспокойны, не всегда удобны местному начальству своей надоедливостью, постоянно о чем-то хлопочут, чего-то добиваются. Наше уважение к ним — самое искреннее и глубокое.

Я хорошо знал Василия Ивановича Успенского, учителя-пенсионера в городе Валдае. Он приходил к нам в редакцию, скромно усаживался где-нибудь в уголке и терпеливо ждал, когда кончится у нас «запарка с номером». Бывало, скажешь: «Ну что же вы, Василий Иванович? Нашу работу не переждете». А он: «Спешить мне некуда». А у самого каждый час на счету: то ему в школу надо, к следопытам, то на фабрику — лекцию читать, то на раскопки, то старожилов порасспросить, словом, праздным его никто не видел. Всякий раз он приносил нам свои «розыски», мы их печатали на четвертой странице, а потом на читательских конференциях нам говорили: «Побольше печатайте Успенского». А куда уж больше! Так что не понаслышке, а из своего опыта могу сказать, сколь «читабельно» краеведение. Интерес к прошлому неувядаем.

Помню, были однажды проездом в Валдае московские композиторы Милютин, Туликов, Фельцман, Островский с концертной бригадой. Василий Иванович говорит нам: «Надо бы «угостить» прогулкой по озеру». Взяли мы теплоходик, Василий Иванович за экскурсовода, — поплыли по синему простору, а простор на тридцать верст. Купола Иверского монастыря, отменные сосновые боры, еловые урочища на островах, бездонная голубизна неба — все это, «расцвеченное» рассказом Василия Ивановича, так очаровало композиторов, что Милютин воскликнул: «Куда там Швейцарии! Видел я прославленные красоты Европы, но та-акой!.. И ведь рядом, под боком. Как же мало знаем мы родную землю!» А Василий Иванович скромно так обронил одно словечко: «Стараемся…»

Старание таких людей, как Успенский, честное слово, — это подвижничество! Ведь он, когда многочисленные туристы облюбовали «валдайскую Швейцарию» и над первозданной красотой нависла опасность, не ленился на старости лет обходить стоянки «дикарей» и просвещать их. Возьмет, бывало, тросточку — и пошел. С непокрытой белой головой, в полотняной толстовке, он удивительно походил на земского интеллигента-подвижника. И речь у него была какая-то особенная, увещевательная, проникающая даже в самые зачерствелые души.

Василий Иванович много хлопотал о музее, отдал для первых экспозиций все, что разыскал и собрал за долгие годы. Местные музеи, их называют краеведческими, — детище этого беспокойного племени «смотрителей прошлого». Они возникают в каких-нибудь ненужных, неудобных, освободившихся конторах, холодных церквах, долго перебиваются без бюджета и штата, но, в отличие от некоторых «штатных» заведений, не увядают, не хиреют, а разрастаются и в конце концов завоевывают признание ведомства культуры и встают в ряды «штатных». Силу они набирают благодаря энтузиазму краеведов.