Земля теней

– Клянусь Богом! – пробормотала Эллен, глядя в окно на скачущего прочь Милуорда. – Не могу поручиться, что упрямство и дикий нрав Генри не сыграли сегодня в мою пользу. Отношения обострились, произошла стычка – и вот я снова выиграла. Что бы ни случилось теперь – не думаю, что Эдуард попытается еще раз восстать против меня, и уж совершенно уверена, что он больше никогда не заговорит о расторжении помолвки!

Глава XVII Между долгом и обязанностью

Некоторое время Эллен молчала, наслаждаясь роскошью заслуженной победы; затем она повернулась и направилась в комнату Генри. Первое, что попалось ей на глаза – костыль, который ее брат использовал в качестве метательного орудия: он по-прежнему валялся на ковре у самой двери. Эллен подняла его и прислонила к стулу.

– Как дела, Генри? – мягко спросила она. – Я слышала, ты превзошел сам себя сегодня утром.

– Послушай-ка, Эллен! – отвечал Генри голосом, в котором клокотала ярость. – Если ты пришла дразнить меня, то я советую тебе отказаться от этой идеи, поскольку я не в настроении больше терпеть твои колкости. Ты прислала мистера Милуорда, чтобы он оскорбил меня – что ж, я воздал ему по заслугам, хотя теперь и сожалею, что под влиянием его оскорбительной провокации унизился до насилия. Мне жаль, если я нарушил твои брачные планы, хотя в каком-то смысле это вполне справедливо, учитывая, как энергично и постоянно ты пытаешься вмешаться в мои – увы, с этим ничего нельзя поделать. Ни один человек, имеющий представления о чести и гордости, не мог бы вынести того, что посчитал нужным сказать этот господин – и в этом виновата ты, поскольку подтолкнула его к этому.

– О, умоляю, Генри, дорогой, – давай не будем говорить о людях чести! Мне, видишь ли, кажется, что после всего произошедшего лучше поменьше говорить о чести – в самом деле, чем меньше, тем лучше. И не стоит так злиться – я надеюсь, ты все-таки не станешь пытаться заставить замолчать меня, бросаясь разными… вещами? Позволь так же сообщить, что ты, несмотря на все усилия, не смог «вмешаться в мои брачные планы» – более того, именно теперь они крепки как никогда.

– Ты хочешь сказать, – изумился Генри, – что этот человек смирился с… тем, что я сделал, и что ты все еще собираешься за него замуж после того, как он тебя шантажировал?

– Разумеется. Мы трезво взвесили все за и против, высказали друг другу все обиды и пришли к соглашению – хотя, разумеется, Эдуард настаивает, чтобы больше не иметь с тобой никаких дел. Кроме того, если ты не изменишь своего поведения, он будет вынужден отказать тебе от дома после нашей свадьбы.

– О, на этот счет ему совершенно не о чем беспокоиться!

– Мы вовсе не дураки, Генри! – спокойно продолжала Эллен. – Я не вижу необходимости разрывать помолвку, которая во многих отношениях меня вполне устраивает, только потому, что ты решил поссориться с Эдуардом и применить к нему насилие. Но не бойся – я здесь вовсе не для того, чтобы читать тебе нотации. Я пришла сказать, что умываю руки. Конечно, переживая за семью, главой которой ты теперь являешься, я хотела бы надеяться, что ты раскаешься и в будущем последуешь добрым советам и доводам здравого смысла. Например – поймешь, что твое собственное благополучие и доброе имя не стоит приносить в жертву низменной страсти. Однако это всего лишь благопожелание – ты человек взрослый и должен идти своим путем. Я всего лишь отказываюсь идти с тобой вместе – поскольку пока твой путь ведет тебя в пропасть. Если в дальнейшем я смогу сделать хоть что-то, способное смягчить последствия твоего краха – я это сделаю, поскольку, по крайней мере, больше забочусь о семье, чем о себе, и помню последнее желание нашего бедного отца. Теперь же, Генри, сестра говорит брату «прощай» – до тех пор, пока ты не сменишь свой нынешний курс. Отныне мы будем общаться всего лишь как давние знакомые – не более того! Прощай, Генри.

С этими словами Эллен вышла из комнаты.

– Отличная речь, приятно слушать! – пробормотал Генри, когда дверь за Эллен закрылась. – Из этих двоих я, пожалуй, предпочту мистера Милуорда – ему хотя бы можно ответить… или бросить в него чем-нибудь. Эллен ответить труднее – тем более что во многом она еще и права. Как трудно быть мужчиной! Хуже не придумаешь… Никогда больше не буду смеяться над муками героинь в романах, вечно разрывающихся между любовью и долгом. Мой случай! Даже оставляя в стороне любовь – я стою между долгом и обязанностью, весьма деликатная проблема! Кто же будет принесен в жертву?

Генри продолжал размышлять, но тут в дверь постучали – и в комнату вошла леди Грейвз, печальная и величественная в своих траурных одеждах.

– А, так худшее еще впереди! – пробормотал Генри. – Что ж, покончим с этим всем разом. Присядьте, матушка! Извините, что не могу приветствовать вас как подобает.

– Я пришла сказать, что умываю руки