Земля Тиан

Ван сделал подробный доклад обо всем, что случилось в отсутствие г-на Лю, не позабыв упомянуть и о том, как «хитро» он пресек все попытки Книж-никова сговориться с Еленой.

Лю, по-видимому, не придал этому обстоятельству никакого значения. Он несколько минут молча барабанил по столу пальцами, потом сказал совершенно безучастно:

— Благодарю вас, уважаемый г-н Ван. Распорядитесь, чтобы грузили вещи. Он встал. Ван смущенно поднялся тоже.

— Но как же этот человек, уважаемый г-н Лю? Он ждет ответа…

Г-н Лю взялся за шляпу.

— Пусть едет, — сказал он, направляясь к двери.

— Я говорил с хозяином, — важно объявил Ван поджидавшему его Андрею Ильичу, — и мне удалось убедить его. Но он сказал, что ваш проезд будет стоить двадцать долларов.

Книжников полез в карман.

VII

Маленький, грязный и неприветливый Сиан Тан[29] серым пятном показался на правом берегу. Почерневшие от дождей и ветров деревянные строения прибрежных кварталов, как скворешни, поднялись на темных, полусгнивших сваях. Целые толпы сампанов, нарядных, чистеньких, крытых желтым лаком, собрались вдоль примитивной набережной, подняв к безоблачному небу лес тонких стройных мачт. Противоположный берег, плоский и голый, был безлюден. Только вдали, среди зелени небольшой рощи, виднелась высокая семиэтажная пагода, вся поросшая цепким, лохматым кустарником.

Маленький паровой катер «Тун Лун Хва», скрежеща и шипя древней машиной и накренившись по причине преклонных своих лет набок, истекал тонкой струйкой дыма. Она тянулась за ним, как растрепанная шерстяная нитка, и расползалась, наконец, в ослепительной синеве полуденного неба.

Валериан Платонович стоял в шлеме и с сигаретой в зубах на крошечной носовой палубе. Настроение у него было отличное. Какой бы дорогой ни вез их г-н Лю — они ехали в Гуй-Чжоу и заветная цель, стало быть, приближалась. Посадка на катер Книжникова омрачила было его веселый взгляд на окружающее, но уже очень скоро Валериан Платонович убедился, что подозревать Андрея Ильича в шпионских намерениях никак не приходилось. Цель его присутствия на катере была для всех ясна, да он и не скрывал ее. Он, как приклеенный, не отходил от Елены всю дорогу и не обращал ни на кого внимания. Со своей стороны и Ван, преисполненный служебного рвения, не покидал своего поста. Как ни злился и ни выходил из себя Андрей Ильич, переводчик невозмутимо торчал возле Елены, не отступая ни на шаг. В этом невеселом обществе Елена провела всю дорогу. Г-н Лю, раскрыв большой желтый зонтик, поместился на крыше рубки и пребывал там в одиночестве. На берег он не сошел.

Тотчас по прибытии в гостиницу, укрывшуюся в одном из узких городских переулков, Ван собрал всю труппу и важно объявил, что он снова уполномочен хозяином распоряжаться всем, так как г-н Лю по своим коммерческим делам на неопределенное время отбыл в Хен-Чжоу. Здесь, в Сиан Тане, предположено дать спектакль и он просит поскорее составить программу. После этой речи он занял для Лю комнату, а сам не без аппетита уселся завтракать, пригласив к столу и Андрея Ильича, чтобы не терять его из виду.

Гостиница была почти в точности такая же, как и в Чан Ша, с той, правда, разницей, что галерейка здесь была значительно шире и имела довольно обширную площадку, на которой была устроена столовая. Комнаты, расположенные по бокам галерейки и площадки, имели каменный пол, неожиданный во втором этаже. Комната Лю была снабжена даже окном на улицу.

В пять часов Ван объявил, что начало спектакля в восемь с половиной, и ушел в театр открывать кассу.

Но уже через полчаса он в большом смятении прибежал назад.

— Что за люди в Хунане?! — восклицал он еще с лестницы. — Нигде во всем Китае я не встречал таких людей! Это последние люди! Это разбойники!

Дорогов подошел к нему с трубкой в зубах.

— Что случилось, г-н Ван?

— Это настоящие хунхузы! — взывал Ван. — Я не пойду туда больше! Пусть все пропадает, но я не пойду!

— Успокойтесь, г-н Ван, — урезонивал его Павел Александрович. — Скажите толком, что случилось?

— Я не могу там оставаться, — сказал Ван, опускаясь в кресло. — Никто не хочет покупать билетов! Все ломятся в театр, в зале уже человек 50, а в кассе тридцать центов!.. Меня чуть не убили! И все это потому, что здесь — Хунань! Спросите любого человека: «Где живут самые скверные люди?» — вам каждый ответит — в Хунане!.. Я не пойду больше в театр, я не хочу быть избитым!

Павел Александрович рассмеялся.

— Вот так зрители!

— Мы боимся, — сказала Клавдия. — Это что ж за театр?

— Мы тоже не пойдем, — подхватила Ангелина.

Ван подскочил.

— Как не пойдете? Тогда они весь театр разломают! Сюда придут!..

Тенишевский, привлеченный шумом, вошел в столовую с бритвой в руках и с намыленной щекой. Дорогов в двух словах рассказал ему, в чем дело.

— Я не пойду в театр, — повторил Ван, — идите вы.

— Мы? — обернулся к нему Дорогов. — Это дело ваше и хозяина. Я не пущу девушек в театр, пока там не будет восстановлен порядок. Обратитесь в полицию.

— В полицию?! — уныло сказал Ван. — Тогда еще больше неприятностей будет. Совсем запретят.