Земное притяжение любви. Сборник

Стоит только наклониться, чтобы поднять камешек, или взмахнуть рукой, как она исчезает в глубине и нескоро появляется в нескольких десятках метрах от прежнего места. Поднял, как мне показалось печально взирающего фиолетовыми зрачками бычка в награду за его стойкость, пережитый стресс и дарованный мне сюжет, выпустил его в воду. Шевельнув хвостом и плавниками, он спрятался под поросшим зелеными водорослями камнем, над которым промелькнула шустрая рыбешка – игла. Так по воле случая я из рыболова превратился в «змеелова».

Забросил удочку и на его поплавке устроилась стрекоза, решившая, что он предназначен для посадки в воде, нечто вроде микро-буйка для насекомых. Вовремя снялась, когда поплавок ушел под воду.

ТОПОЛИНАЯ ГРУСТЬ

«Закрывается тополь взъерошенный серебристой изнанкой листа», – эта строка из стихов Николая Заболоцкого, точно передающая детали, всплывает памяти, когда я вижу, как налетевший с моря ветер —норд-ост, раскачивает верхушки растущих у берега тополей, треплет листву. Но в эту пору она не серебристая, а золотая, как сверкающий бисер, нанизанный на тонкие нити. Вдали белые буруны на ультрамарине воды с шумом обрушиваются на прибрежные, выбеленные солнцем и солью камни и разбиваются на тысячи ярких осколков.

Время от времени к причалу, что за Бочаркой, подходят сейнеры за очередной порцией горючего. Иной раз включенная на полную громкость радиостанция, доносит в обрывках кратких рапортов и фраз накал осенней путины, когда в сетях и трюмах трепещет живое серебро – хамса, килька, тюлька и другие дары Азовского и Черного морей.

Пустынен некогда оживленный берег. Выгнутой подковой с цепью поросших с выгоревшей желтой травой холмов, он спускается к голубой чаше бухты. На ближних склонах видны сиреневые и иссиня—фиолетовые соцветия. В небе тонут печальные крики чаек и бакланов, планирующих вниз и на гребни волн, накатывающих от таманского берега словно вестники милой России.

Иду вдоль стройной шеренги тополей. Осень разводит акварели. Солнце подожгло лучами листву и она вспыхнула оранжевым пламенем. Порывистый ветер срывает и кружит в воздухе, бросает на дорогу словно горсть отчеканенных монет. В выцветшем ситце неба потянул караван перистых будто высеченных из мрамора облаков.

Тополь словно ракета на стартовой площадке, устремлен ввысь. Трогаю ладонью его шершавый ствол, прислушиваюсь. Ему жаль расставаться со своим парчовым нарядом. Он вздрагивает и шумит натужно в предчувствии листопада. Но ветер-забияка не может понять тополиной печали. И подобно тому, как весной в воздухе кружил тополиный пух, так нынче осыпает землю листьями.

Тишиной окутана улица Цемслободки, а прежде здесь по дороге к живописному берегу шли любители рыбной ловли и морской купели. Тогда морской плес манил теплынью и даже не смущал усыпанный камнями берег, где на мелководье среди бархатистых водорослей угрожающе чернели приросшие к камням ракушки мидий.

Я увидел идущих к морю ребятишек. В руках у них удочки. Рядом юная рыбачка в красной косынке, словно посланница щедрой осени.

ПОДСОЛНУХ

В небольшом палисаднике под окнами многоцветие, как на палитре художника. Розовые, белые и фиолетовые астры , бордово-красные георгины, оранжевые календулы, белые хризантемы....

Есть тонкие властительные связи

Меж контуром и запахом цветка.

Как бриллиант невидим нам! Пока

Под гранями не оживет в алмазе,

– философски стремился осмыслить связь явлений и суть вещей поэт Валерий Брюсов. Большинство цветов своей формой повторяют солнце. Может, поэтому их щедро согревают лучи и фотосинтез творит свое дело, как живописец щедро раздаривая акварели.

Какая гамма красок, тонов, полутонов, тонкие переливы цвета. Вот среди сплетения стеблей и цветов из оброненного кем-то семени на прочной ножке горделиво стоит подсолнух. Все его собратья на полях отцвели и одарили земледельцев урожаем. А этот, заблудившийся среди городских многоэтажек, радует взор раскачивающейся на ветру головой, жадно вбирает в себя последнее тепло. Да не дано ему нынче вызреть. Рядом растущий шиповник с пунцовыми светляками плодов колючей веткой зацепился за корону подсолнуха.

Желтый лепесток тягучей каплей меда упал на землю и замер осколком на пожухлой траве. Едва я отошел на несколько шагов, как налетела стайка смышленых воробьев и принялась клевать недозревшие семечки. Не суждено долго полыхать под солнцем.

Уже и поздние цветы – дубки, которым и первый морозец не страшен, заявили о себе. Теплится жизнь в палисаднике до той поры, пока его не запорошит снегом, не остудит морозом. Но и тогда плоды шиповника яркими огоньками будут поблескивать среди холодного безмолвия.

НА РЫБАЛКЕ