Зеркала

— Конечно, я тоже хотел отомстить, — не глядя на него, заговорил Огнецвет. — Даже когда подыхал и знал, что останусь в том чёртовом лесу, всё равно надеялся, что, может, ну случится какое-то долбанное чудо, и я заберу их всех с собой. Или хотя бы кто-нибудь найдёт их и пересажает кого в дурку, кого в тюрьму. Даже в какой-то момент думал, а, может, всё-таки согласиться? Когда то чудище предлагало спасти меня в обмен на другие жизни. А потом понял, что нет, не хочу. Не хочу быть таким же, как Чернолесовские. Я давно осознал, что мёртвый. И что мести мне никакой не видать. Когда мне разрешили вернуться в ту деревню, никого уже там не было. А здесь я только потому, что есть более могущественное существо, которому я зачем-то нужен. Хотя на его месте я такого давно списал бы в запас. Но дело не только в этом. Ты же не думаешь, что каждый человек с местью, незавершёнными делами или хрен знает чем ещё, попадает сюда? Нет… Люди умирают и исчезают. А нам с тобой, Марик, просто по-разному не повезло. Да ты и сам всё это знаешь…

Он не договорил, но Марк его понял.

— Но не хочу признать, — закончил он фразу.

Из груди вырвался тяжёлый вздох, но почему-то вдруг стало спокойнее — словно разговор с Огнецветом наконец подвёл его к окончательному осознанию и добавил решимости.

— Что мне нужно сделать? — тихо спросил Марк. — Ты знаешь?

— Да, — кивнул Огнецвет. — Увидеть всё полностью и разбить клетку, в которую ты угодил.

Прежде, чем Марк успел что-то возразить, мир снова пришёл в движение. На белом снегу проступило пятно цвета ртути. Тягучие капли потянулись вверх, пока не собрались в зеркало. В то самое проклятое зеркало, сквозь которое он видел своё прошлое.

— Я не могу его разбить, если ты об этом, — пробормотал Марк. — Пытался много раз.

Он приблизился к зеркалу. В мутном отражении промелькнуло его бледное лицо. Впервые за всё время посмертия страшила не неизвестность. Марк слишком хорошо знал, что увидит, и от этого внутри все сводило ледяной судорогой.

— Смотри, — прозвучал рядом голос Огнецвета.

— Почему ты думаешь, что это поможет? — тихо спросил Марк.

— Потому что это твой последний шанс.

В его голосе звучала уверенность, которой недоставало Марку. Поверхность пошла рябью, а через несколько секунд превратилась в снежное утро, и Марк увидел себя со стороны. Возле родительского дома остановилось такси, а из подъезда вышел он сам и, на ходу ёжась от холодного ветра, сел в машину.

Марк навсегда запомнил свой последний день. Цепочка событий, которая привела к такому финалу, запустилась раньше. Бывшие ученики одиннадцатого “Б” устроили встречу по случаю десятилетия со дня выпуска. Марк до последнего тянул с решением. Не хотел ехать. Он помнил сверстников, друзей и просто приятелей, готовых рвануть куда угодно, и не хотел рушить поистёртые со временем детские и подростковые воспоминания. Они давно стали друг для друга чужими людьми. Марк примерно представлял, как всё будет. Не очень искренняя радость и оценивающие взгляды. Неловкие паузы до первой партии алкоголя. Разговоры, кто чего добился. Часть одноклассников быстро разбежится, сославшись на домашние дела, другая — завалится бухать в ближайший бар. Возможно, он слишком плохо думал о людях, но представлял грядущую встречу примерно так. В конце концов, ему простительно — Марк всегда слыл немного странненьким. Он с самого детства был мечтателем. Взрослые часто считали его поверхностным и недалёким, а ему нравилось придумывать собственные миры и истории, тогда ещё по-детски простые и наивные.

В родном захолустье ему давно стало душно, и он с юношеской горячностью рванул в большой город — за новыми впечатлениями и возможностью осуществить свои мечты. Спустя десять лет он мог сказать, что он сумел это сделать. Но так считали не все. Изображение в зеркале моргнуло, словно телевизор переключили на другой канал. Марк увидел квартиру родителей. Мама с отцом разговаривали на повышенных тонах.

— Да что ты к нему привязался?! — говорила мама. — Что он у нас, хуже всех что ли?

— Смотря в чём, — жёстко ответил отец. — Десять лет прошло, десять! Все повзрослели, за ум взялись. Почти у всех семьи. Он вот что, не мог хотя бы серьги свои снять? Позорит меня перед людьми. В своей Москве пусть хоть с голой жопой ходит, раз уж мозгов нету.

— Ну так уж и нету. Деньги ты у него, несмотря ни на что, брать не стесняешься.

Отец хмуро глянул на маму.

— Да все говорят, что ему просто повезло. На него люди смотрят и чего только не думают.

— Дурак ты, Костя. Ты не людям должен поддакивать. И не оправдываться. А его поддерживать. Тебе лет через двадцать не соседи будут помогать, а сын, которого ты стыдишься. Марик не глупый, он же всё видит.