Зеркала

Марк с тихим стоном пополз по полу. Понимал, что бессмысленно, но в глубине души надеялся на какое-то чудо. Да хоть даже, что он перебухал и заснул на продавленном диване, и ему всего лишь снилась долбанная дичь, а не бывшие одноклассники на самом деле решили его прирезать.

— Куда-а ты, блядь, собрался, — с растяжечкой прорычал Генка и пнул Марка в живот.

Перед глазами полыхнуло болью, и Марк потерял сознание. Изображение в зеркале снова изменилось. Пока в старой квартире он валялся в недолгом беспамятстве, Марк в посмертии смотрел на всё, что произошло дальше. Дархан так и держался за голову, не в силах поверить в происходящее. Серый тихо скулил, как испуганная собачонка.

— Помоги мне перенести его в ванную, — скомандовал Генка.

— Ты чё задумал?! — Дархан, наконец, справился с шоком и зло уставился на товарища. — Это ты его ударил! А я за твою ебанину впрягаться не буду!

Генка растянул губы в злой улыбке.

— Кто тебе поверит, что ты не причём? У тебя условка непогашенная. Ты отсюда строевым шагом сразу в ментовку отправишься, а оттуда на зону минимум лет на десять.

— Пошёл ты нахер! — огрызнулся Дархан. — Ничего ты не докажешь!

— Проверим?

Марк со стороны смотрел, как они ругались и спорили. Как Генка запугал Дархана, что тот для всех будет соучастником. Продавил Серого, что на зоне тому не выжить, и что никак нельзя оставлять Ксюху, Серёгину дочь, сиротой, если отца на зону отправят. Изображение пошло рябью, поменялось. Пришло время самого страшного. Марк только сейчас, наконец, понял весь смысл слов Огнецвета — даже глядя на всё со стороны, даже мечтая о смерти, он успел убедить себя, что это всё произошло не с ним. Он уходил, отворачивался от преследующих образов, убегал. Поэтому у него не было сил уйти из посмертия, он слишком цеплялся за крохи существования и боялся их потерять. В этот раз ему придётся посмотреть все до конца и поверить.

В зеркале его, ещё живого, бросили в ванну. Марк из зимнего безмолвия видел, как там он очнулся и умолял отпустить, обещал молчать. В ответ на мольбы Дархан с искажённым гримасой лицом придавил его, чтобы не дёргался, а Генка с безумным огнём в глазах обмотал вокруг шеи бывшего одноклассника самый обычный шланг от душа…

Марк не хотел проживать всё заново, но смотрел. Вспоминал, как бился в агонии в залитой кровью ванне, как мучительно долго разрывало лёгкие и как, наконец, накрыло темнотой. Навсегда. Его било крупной дрожью. Марк обхватил себя руками. Не особо помогло. В сознании словно щёлкнуло. Окатило холодом. Всё, он понял. Почувствовал. Осознал. С последней тщетной попыткой вдохнуть. Не сразу ощутил, как на плечи легли чужие ладони.

— Ты можешь уйти уже сейчас. Теперь у тебя получится, — успокаивающе произнёс Огнецвет.

В сознании запульсировало мягкое, спокойное исходящее от него сочувствие. От незнакомого человека и такого же мертвеца. Это было удивительно и так тоскливо. В ответ Марк мог швырнуть только шквалом собственной боли. Не хотел, но по другому не получилось.

— Нет… Я хочу знать, что они сделали. Что он сделал… со мной. А потом уйду, и они заплатят.

Огнецвет не ответил. Остался рядом, придерживая за плечи. Они оба смотрели, как Генка заставил Дархана надеть плащ Марка, замотать лицо шарфом и вызвать с “айфона” такси, как будто подвыпивший Марк Вейнер поехал домой. Одежду даже водкой облили, чтобы разило посильнее. На этом фантазия Генки не ограничилась. Марк с содроганием смотрел, как тот отправил по домам Дархана и скулящего Серого. Оставил в квартире труп — со спокойным сердцем. Картинки в зеркале менялись одна за другой. Марк сказал бы, что одна ужаснее другой, но все они были одинаково отвратительны. Генка очень не хотел снова попасть на зону. Он упрямо распиливал труп в ванной. Отворачивался поблевать и снова распиливал, расчленял, резал и складывал в несколько слоёв пакетов для строительного мусора. Он даже накупил пару мешков шпатлёвки, изображал видимость ремонта. Выносил наскоро разломанный стол, за которым они пили, куски сбитой плитки с кухни и расфасованного по пакетам бывшего одноклассника. Кровь слил в пластиковую флягу. Вывез за город и слил в болото. Там же прикопал и голову.

Зеркало почернело. Марк прикоснулся к нему рукой, и оно пошло трещинами. Скрипнуло, как снег под ногами в трескучий мороз. Осыпалось осколками. На той стороне Марк увидел знакомую зимнюю улицу. Он был свободен, но облегчения не ощутил. Столько времени мечтал выбраться, а когда получилось, всё утонуло в чёрной злости и желании отомстить убийцам. Каждому из них.

Марк обернулся через плечо.

— Иди, — отступая назад, произнёс Огнецвет. — Только помни, что и оттуда нужно будет уйти.

— Я помню, — с трудом ответил Марк. — Спасибо тебе. За всё.