Зеркало для героев

Денис вздохнул и почесал шею — у новой нарядной футболки был жесткий ярлык. Монологи про гордость, независимость и особую стать, свойственные русским женщинам, он слушал весь последний год, с тех пор, как мама познакомилась на Фейсбуке с красавцем средних лет Аланом Маллинсом и поразила его сдержанное британское сердце своей славянской красотой и жизнелюбием.

— Мам, стучи уже, — попросил Денис.

Мама выдохнула дважды и постучала. Ответа не было.

— Он же сказал на прошлой неделе, что берет отпуск, — пробормотала мама.

Послышались шаги, дверь открылась. На пороге стояла филиппинская девушка в цветастом платье, очень красивая, в два раза моложе мамы.

— Пес? — сказала она, жизнерадостно улыбаясь. Мама почему-то молчала. — Вы хотите увидеть моего мужа?

— Мужа? — переспросила мама.

— Да, я — миссис Маллинс. Мы с вами незнакомы, потому что мы с Аланом познакомились по переписке, на Фейсбуке. И вот, всего год спустя, на прошлой неделе — свадьба.

— Свадьба? — мама звучала, как попугай, повторяющий последнее слово.

Филиппинка закивала, светло улыбаясь маме и Денису. Она была совсем маленького роста, почти как сам Денис, очень высокий для своих двенадцати лет.

Мамино лицо застыло, как будто у нее резко заболел зуб, а глаза заблестели и стали очень светлыми, почти серебряными, как машина, которую они взяли напрокат в Лондоне. Она кивнула женщине в дверях и быстро пошла обратно к дороге.

— Си ю лейтэ, — машинально попрощался Денис и побежал за мамой. Женщина недоуменно смотрела им вслед.

В машине они долго сидели молча. Денис слушал, как стучит его сердце и все ждал, что мама заплачет, но она только сжимала зубы и смотрела вперед. Потом завела двигатель и они поехали в МакДональде, который раньше проезжали. Мама взяла Денису бургер, а себе — три больших мороженых. До этого она сладкого не ела больше месяца, чтобы одежда хорошо сидела. Потом она заказала еще одно и тоже съела его быстро, ложка так и мелькала, как будто мама совсем оголодала.

— Ничего, Денька, это ничего, — говорила она и кивала сама себе.

Денис аккуратно спрятал в кучу упаковок и стаканчиков свой нетронутый бургер и погладил маму по руке.

От Бристоля они уехали недалеко, когда мама начала морщиться и ерзать на сиденьи, сжимая руль.

— Давай снимем где-нибудь комнату, — сказала она. — Не доедем до Лондона сегодня.

Они остановились в Базе, у знака «Семейный пансион Конноли» с белой табличкой «есть места». Старый кирпичный дом стоял в большом неухоженном саду, среди таких огромных деревьев, какие в Волгограде не росли. Деревья шуршали на вечернем ветру, когда Денис с мамой шли от парковки. Маме было совсем плохо, Денис катил чемодан. Мрачный мистер Конноли, с седыми косматыми волосами и неухоженной бородой, вручил им ключ от большой комнаты на втором этаже. Мама хотела сразу расплатиться, но он махнул рукой, сказал «завтра», потом посмотрел на нее с сомнением, взял чемодан в одну руку, маму в другую и без усилия затащил их по широкой лестнице, обитой красным ковром.

— Может, вам врача вызвать? — спросил он маму. Она помотала головой, выдавила «ноу, сэнкью» и исчезла за дверью в ванную.

Мистер Конноли коротко кивнул Денису, сказал «спокойной ночи» и закрыл дверь.

В комнате был поднос с чайником, Денис заварил себе крепкого чаю и долго сидел на подоконнике, глядя на звезды, слушая шелест деревьев, вдыхая незнакомые запахи чужой сырой земли, близкой реки, старой комнаты. За стенкой маму рвало мороженым и преданными надеждами. Она вышла из ванной уже заполночь, в простой длинной футболке, бледная, осунувшаяся, мокрые медные волосы стянуты в хвост, такая красивая и грустная, что у Дениса сердце защемило.

— Давай спать, День, — сказала она, как говорила ему каждый вечер его жизни, — завтра будет новый день.

И невесело усмехнулась.

— Знаешь, этот Баз — интересный город, — позже сказала она со своей кровати в темноту. — Я о нем читала. Архитектура, музеи, театры. Римские термы. Давай-ка мы тут недельку поживем и все посмотрим, раз уж так получилось.

Денис спустился на полпролета по ковровой лестнице, толкнул узкую дверь, за ней была винтовая железная лестница, спускающаяся в сад.

— Лабиринт просто, — проворчал он. — Невозможный какой-то дом, как они его такой строили.

Шеннон все прыгала. Вверх-вниз. Ее длинные волосы взлетали вслед за ней, замирали на мгновение в верхней точке прыжка, потом падали тяжелыми золотыми волнами, блестя на солнце. Было это так красиво, что словами не описать. Денис смотрел на нее со странным смущением, сердце звенело предчувствием какого-то будущего, незнакомого, взрослого чувства, для которого у него пока еще не было ни проводимости, ни слов.

Заметив Дениса, девочка остановилась, уставилась на него, склонив голову, как сорока.

— Пружины ржавые, — английский Денис учил с пяти лет, но говорить с «носителями языка» ему почти не приходилось, он стеснялся. — Очень громко скрипят. Мне не нравится.

Шеннон молча прошла к сетке, огораживающей батут, расстегнула длинную «молнию».

— Залезай, — сказала она. — Когда прыгаешь, не слышно.