Зеркало наших печалей

– Взял первое, что под руку попалось, помогает от бессонницы…

Шум из автобуса помешал Борнье задать следующий вопрос.

– Останься, Борнье! – крикнул Фернан, схватив того за плечо, и повторил:

– Жди дальнейших распоряжений!

Заключенные очень устали, слишком долго сдерживали животный страх перед неизвестностью, их мучил голод, так что когда один недоумок-жандарм – он тоже выбился из сил – достал из вещмешка кусок колбасы и ломоть хлеба, немедленно последовал взрыв негодования.

Фернан в два шага оказался рядом с недотепой.

– Немедленно убери жратву! – сквозь зубы прошипел он.

– А нас когда покормят?

Фернан обернулся, но не успел заметить, откуда раздался голос, да это и не имело значения. Люди содрогнулись, объятые одним общим чувством – готовностью к бунту. Охранники взвели курки. Виновник происшествия, пунцовый от стыда, дрожащими руками совал в мешок злосчастный бутерброд.

Последний раз они ели и пили шесть часов назад, тела затекли от сидения, многих клонило в сон. Ситуация могла в любой момент выйти из-под контроля, что не сулило Фернану ничего хорошего.

– Скоро мы всех накормим! – крикнул он. – А пока ждем, дадим вам напиться.

Он вышел из автобуса, спросил, обращаясь ко всем сразу:

– Есть здесь где-нибудь вода?

Никто не знал.

– В той стороне Луара, – сказал Борнье. – Хочешь их утопить, проще всего будет сбросить автобус с моста.

– Ты прав, нужно их напоить, – подал голос коллега Фернана, проигнорировав идиотское предложение Борнье. – Мои тоже порыкивают, не стоит дразнить гусей…

Фернан подошел к воротам и позвонил. Окошко открылось.

– Вы не знаете, долго нам еще ждать? – спросил он у дежурного.

– Думаю, нет.

– Тем лучше, потому что…

Он хохотнул, чтобы снять напряжение.

– …там хотят пить!

– Придется еще потерпеть…

Ворота открылись, выпуская капитана Хауслера. Шестеро унтер-офицеров с тревогой посмотрели на него.

– Итак… все пошло не по плану…

Капитан замолчал, как будто не мог решить, стоить ли продолжать.

– А что предусматривал план? – рискнул подать голос Фернан.

Хауслер производил впечатление уверенного в себе человека, он закончил Высшую военную школу и не привык сомневаться, но в сложившихся обстоятельствах… Уже несколько недель ситуация на фронте лишь частично подчинялась взглядам Генерального штаба на войну, а этим вечером начальство провинциальной тюрьмы отказалось выполнить приказ вышестоящего командования и принять «на сохранение» партию заключенных, окончательно расшатав сложившуюся систему ценностей Хауслера.

– Ничего, – произнес он непослушными губами. – В том-то все и дело, что ничего. Мне приказали доставить заключенных по адресу, но тут для них нет места.

– А как насчет довольствия?

– За это отвечает военный округ, они должны были обеспечить все к вечеру…

Стало понятно, что план полетел ко всем чертям.

Капитан посмотрел на часы.

Из открывшегося окошка раздался голос:

– Телеграмма для капитана Хауслера!

Унтер-офицеры переглянулись.

– Лично я, – сказал Борнье, кивнув на автобус, – не понимаю, с чего мы миндальничаем, если кончится все расстрелом. Моя бы воля…

Фернан собирался ответить, но тут вернулся капитан. Выглядел он очень довольным.

– Нам приказано эвакуироваться в лагерь под Гравьером.

– ?..

– Это далеко?

– А довольствие?

– Все вопросы решены, так что вперед! Поехали! – приказал Хауслер.

– Может, дадим им хотя бы воды? – предложил Фернан.

– Не умничайте! До Гравьера пятнадцать километров, лишние пятнадцать минут погоды не сделают!

Аджюдан-шеф ничего не стал объяснять подчиненным, ему было явно не по себе, он сел в автобус и кивнул водителю: «Вперед!» Машина тронулась, и страх неизвестности снова повис в воздухе.

– Как думаешь, куда мы едем? – тихо спросил молодой коммунист.

Рауль пожал плечами – у него не было никаких вариантов.

Через полчаса автобус начал притормаживать, и он сумел разглядеть фермы и проселочные дороги. Сделав широкий полукруг, они остановились перед рогатками из колючей проволоки…

Фернан вышел первым, чтобы раздать указания.

Арестанты один за другим спускались вниз, называя фамилию и номер, которые жандарм отмечал в списке галочкой.

Рауль оказался рядом с Габриэлем. Оба не могли отвести глаз от выстроившихся в два ряда аннамитских стрелков, наставивших на заключенных ружья. У самого входа стояли французские солдаты.

Им приказали построиться в колонну по трое и скомандовали: «Вперед!» Первого же споткнувшегося ткнули штыком в бедро, двух других, попытавшихся поддержать товарища, начали избивать прикладами, выкрикивая оскорбления: «Сволочи! Гады! Грязные боши!..»

Рауль тут же передумал просить воды.

– «Наше славное прошлое указывает нам путь», – пробормотал он, но не ухмыльнулся, как делал всегда, цитируя штабные речовки.

Бараки на территории лагеря больше всего напоминали надгробия воинских кладбищ.

30

«Лучше бы мы пошли пешком…» Эта мысль приходила Луизе в голову при каждом «всхлипе» машины. Неполадки начались на авеню Сент-Уан.

– Свечи… – констатировал мсье Жюль. – Не волнуйся, прочистятся.