Зеркало наших печалей

– Скажите спасибо, что вас не давят, как тараканов, мерзавцы!

Габриэль нахмурился, понимая, как прав был Рауль, назвав Борнье «опасным человеком».

– Первый, кто еще раз раскроет пасть… – ярился Борнье.

Закончить фразу он не успел – Фернан вытолкал его за дверь и приказал одному из солдат занять его место.

Выяснилось, что табак тоже скоро закончится, и это наверняка спровоцирует новые осложнения.

Фернан приказал всем вернуться в помещение и расставил охрану у двери и окон.

32

– Не беспокойся, Луиза, я устроюсь на ночлег внизу.

Мсье Жюль широким жестом предоставил в распоряжение своей пассажирки салон «пежо». Он вознамерился провести ночь под днищем, что было, мягко говоря, смело, учитывая его комплекцию. Луиза тактично не интересовалась: «Ну как вы там?» – и чуть позже услышала доносившийся с обочины храп.

Мсье Жюль лежал на спине, сложив руки на толстом животе, и на секунду показался ей мертвым. На мгновение у Луизы сжалось сердце, и она снова подумала, как важен для нее этот толстяк.

Заднее сиденье оказалось недостаточно широким, она всю ночь боялась упасть, и ей снились акробатические кошмары, а справа и слева урчали моторы: многие не захотели останавливаться из страха, что их место в караване займет кто-то другой.

После импровизированного пикника Луиза развязала тесемки папки, которую отдала ей Анриетта Тирьон, и подосадовала, что в спешке забыла на кухонном столе фотографию младенца Рауля…

Все тридцать писем Жанны Бельмонт доктору Тирьону были короткими, на одну страничку. Первое датировалось 5 апреля 1905 года:

Любовь моя!

Я поклялась никогда вам не писать и ничем не беспокоить и вот нарушила оба обещания. Вы рассердитесь – и будете правы.

Я пишу, потому что не ответила на ваш вопрос. Помните, вы сказали, что я «замкнулась в молчании»? Правда в том, что вы по-прежнему производите на меня очень сильное впечатление. Страха нет – я не смогла бы любить человека, если бы он меня пугал, – но все, что вы говорите, ново и интересно, и мне остается только слушать. Я наслаждаюсь временем, которое мы проводим вместе, и после наших встреч чувствую себя как никогда живой.

Вчера, когда мы расставались, я совсем растерялась, но говорить об этом трудно, а писать и вовсе невозможно, поэтому закончу просьбой: воспринимайте мое молчание как признание в любви. Всегда.

Жанна

Семнадцатилетняя Жанна без памяти влюбилась в человека много старше себя и, конечно, восхищалась им. Неглупая девушка с хорошим слогом, «читательница романов», по словам мсье Жюля, мечтательная, чистая и красивая, она тронула сердце сорокалетнего мужчины, покорила его.

Луизу потрясла страстность матери. Сама она не знала любовной лихорадки, но не завидовала Жанне, а восхищалась смелостью девушки, заранее знавшей, что надеяться ей не на что. Луиза влюблялась, но страстно – никогда, спала с мужчинами, но не знала высшей степени наслаждения. Жанна писала любовные письма, Луиза нет. О, послания эти были вполне банальны, но их запредельная искренность и готовность жертвовать собой поражали воображение. В июне 1905 года Жанна писала доктору:

Мой бесценный возлюбленный! Будьте эгоистом.

Берите, берите, берите, всегда берите. И пусть в моих вздохах вам слышатся слова «я вас люблю».

Жанна

Луиза сложила письма в папку и завязала тесемки бантиком.

Жанна обращалась к доктору на «вы», он, скорее всего, говорил ей «ты», и Луиза не видела в этом ничего странного, такая манера не казалась ей неестественной.

Засыпая, она спрашивала себя, действительно ли доктор Тирьон любил ее мать.

Луиза и мсье Жюль совсем вымотались, как, впрочем, и все окружающие, измученные бесконечным сюрплясом[62] и страхом перед появлением немецких бомбардировщиков.

Всем хотелось привести себя в порядок, и многие женщины рискнули отправиться на поиски воды. Колодец, у которого, как в старину, обсуждались последние новости, нашелся на ближайшей к дороге ферме.

– Италия объявила Франции войну, – сказала одна женщина.

– Мерзавцы… – прошептала другая.

Никто не спросил: «Кто?» – и все тяжело замолчали. Небо над головой было чистым, но издалека доносился гул моторов.

– Италия – последняя капля… Только этого нам не хватало…