Зет

— Подожди, Сула, — сказал он. — Одну минутку.

— Не могу. Хозяин посмотрел на меня с подозрением, когда я выходила из магазина. Тебе ведь известно, что из- за тебя меня могут уволить в любую минуту.

Тогда он, вернувшись в канцелярию ЭДА, тотчас позвонил адвокату Мацасу, скрыв в свою очередь, что узнал о готовящемся покушении от своей жены. Мацас пообещал немедленно сообщить обо всем Прокурору и потребовать гарантии безопасности.

«Где гарантия безопасности? — размышлял он теперь, стоя в клубе у окна. — Его погубят, его убьют». Вдруг камень, сопровождаемый криком: «Сволочь, сегодня ты умрешь!» — пробил стекло и больно ударил его по носу.

5

Адвокат Георгос Мацас, сын Иоанноса, член Греческого комитета борьбы за мир и ослабление международной напряженности, имеющего отделение в Нейтрополе, стоял на улице возле железной двери Клуба торговых работников — в том же здании на третьем этаже помещался Демократический профсоюзный клуб, где должно было состояться выступление Зет, — и радушно встречал участников митинга.

В клубе собирались сторонники мира, которые, подобно первым христианам, отличались неколебимостью, твердостью своих убеждений — черта, свойственная тем, кто верит во что-то, в какую-нибудь идею, в бога. Эти люди верили в мир — стертое слово, но оно приобрело в наши дни новое значение. Мир теперь перестали понимать как пассивное стремление к согласию и любви между народами. Мир требовал поддержки, участия, борьбы с тем, что старалось его нарушить. Поэтому участников митинга не пугали ни вой шакалов, ни налеты хищных птиц — ястребов, коршунов, стервятников, ни угрозы плотоядных — макак, шимпанзе, горилл, которые толпились на тротуарах и перед самым входом в клуб под отеческим оком полицейских и сыщиков из Главного управления безопасности.

Многие сторонники мира пришли сюда прямо из «Катакомбы», где, как они знали по газетам, должен был сегодня состояться митинг. Там они прочли разорванное объявление, что митинг переносится в другое помещение, и направились по новому адресу, тем более что «Катакомбу» от Демократического профсоюзного клуба отделяло всего два квартала. И когда они увидели, что «возмущенные граждане» заодно с жандармами выражают им свое негодование, осыпают их бранью, издеваются над ними и даже не гнушаются побоями, причем делают это нагло и безнаказанно, они поняли, насколько необходим этот митинг.

И Мацас, встречая людей у входа, старался придать им бодрости. Так по крайней мере он пытался противостоять произволу жандармов, которые громко выкрикивали имена идущих в клуб сторонников мира, словно те были принцами и графами, о чьем прибытии возвещали старые глашатаи на приеме у глухих королей. А другие жандармы, в штатском, коварно шипели: «Вспомни про больницу». Или: «Десять лет отсидел и ума не набрался?». В этой обстановке Мацаса можно было сравнить с известным элементом в неисследованном районе Луны. Этот столь знакомый квартал города с магазинами, старыми зданиями, четкими перекрестками и улочками, растекавшимися от Крытого рынка, как ручейки, сегодня изменился, преобразившись в арену, где жаждут крови, в коварный перекресток, в опасный район, заминированный еще в период оккупации.

Ведь не кто иной, как закоренелые преступники периода оккупации, думал адвокат Мацас, собрались сегодня здесь! Вот, например, Главнозавр — видный нацистский деятель, который был оправдан благодаря участию в гражданской войне. Вот Дугрос из батальона Пулоса[1], приговоренный к пожизненному заключению за сотрудничество с немецкими фашистами; вот Леандрос — тоже предатель, и сколько других, разве всех перечтешь!

Время от времени Мацас покидал свой пост и шел в телефонный автомат звонить Прокурору или Префекту. Что-то невиданное творилось сегодня! Чем больше сгущалась тьма, тем свирепей делались лица окружавших его хулиганов. И ни сыщики, ни полицейские не предпринимали ничего, чтобы помочь людям, которых избивали террористы, эти «инакомыслящие».

— Где Прокурор?

— Не знаю.

— Кто говорит?

— А вы кто такой?

— Мне нужен номер его домашнего телефона.

— Поищите в телефонной книге.

— В телефонной книге его нет.

— А я его не знаю.

И потом:

— Господин Префект?

— Его нет.

— Где он?

— На месте происшествия.

— Но я вам звоню оттуда.

— Он, наверно, не успел еще прибыть. Сейчас появится. Позвоните в участок.

Он позвонил в участок асфалии, и там какой-то офицер отослал его в Отдел немедленного действия. Неужели его принимают за простака? У него на глазах к клубу подходили обезьяны с корзинами, полными камней. Это не могло быть случайным.