Зет

— Это всего лишь закуска, — заговорщически сказал Главнозавр Генералу, имея в виду удары, нанесенные Зет. — Еще будет жаркое.

Не произнеся ни слова, Генерал одобрительно кивнул и, напустив на себя равнодушный вид, прошелся по улице. Впрочем, он ни во что не ставил этого червяка, мечтавшего обрести крылья. Но он не мог без него обойтись. Червяк этот заменял ему глаза в вонючем болоте, где водились простейшие животные, амебы, пиявки и жабы. Главнозавра он знал еще со времени оккупации по батальонам Пулоса. Генерал презирал его, но, несмотря на это, ему приходилось принимать его в своем кабинете, угощать кофе, беседовать с ним. И каждый год на новогодний праздник он посещал в Верхней Тумбе организацию Главнозавра и присутствовал при традиционном разрезании праздничного пирога.

Эта организация явилась спасением для Главнозавра. Он бежал из Греции вместе с немцами и в Вене сам себя объявил министром пропаганды в греческом эмиграционном правительстве, а потом, вернувшись на родину, даже чувствовал себя в безопасности, но в конце концов его крепко прижали и, отдав под суд как предателя, сотрудничавшего с Оккупантами, приговорили к пожизненному тюремному заключению. Однако вскоре он вышел на свободу, и болезнь ног, полученная в сырой тюрьме, напоминала ему обморожения во время партизанской войны, когда он вместе с покойным Пулосом проводил карательные операции против эамитов. Он не решался больше нигде показываться и не мечтал уже ни о какой карьере, пока не основал наконец Союз борцов и жертв сопротивления Северной Греции. Тогда из безвестности и позора он всплыл на поверхность и даже приобрел славу, потому что полиция, как добрая мать, приняла своего блудного сына, тем более что Союз борцов и жертв сопротивления Северной Греции ставил своей целью «помогать асфалии поддерживать порядок и спокойствие в нашей стране, всеми возможными средствами защищать права и интересы греков, бороться со всякой антинациональной деятельностью и заговорами, откуда бы они ни исходили, и, наконец, вплоть до последнего дыхания отстаивать завоевания греко-христианской культуры».

Последнее заставило Генерала, несмотря на всю антипатию к предателю, подражавшему немцам, окончательно признать его организацию. Генерал считал, что с тех пор, как было создано государство Израиль, увеличилось количество пятен на солнце, потому что солнце не желало светить евреям. «Вскоре мы будем свидетелями, — говорил он, — рождения греко-христианской мировой державы. Из-за еврейского заговора, а также из-за коммунистической экспансии происходит значительное увеличение солнечной активности и приближается конец света!»

Главнозавр был совсем не глуп. Полиция — это одно, рассуждал он, а государственная власть — другое. Надо пробудить интерес к себе и у представителей государственной власти. Для этого он задумал издавать журнальчик под названием «Греческая экспансия» — на самом деле откровенно прогерманский, как заметил однажды Генерал, — и, хотя хвастался тем, что журнал выходит каждый месяц, за два года появилось всего три номера. Но это было не столь важно. Благодаря своему журнальчику Главнозавр, словно крыса, вгрызся в тайные статьи расходов министерства, которое вело борьбу с коммунизмом, и пожирал средства, остававшиеся от советологов. Если ему говорили, что он занялся издательским делом, чтобы прокормиться, он свирепел, как зверь, и себе в оправдание вспоминал о двух газетах, выпускаемых им в прошлом: еженедельной «Новости Олимпа», выходившей в 1928 году в городе Катерини — там, где коммунисты убили его шурина и племянника, — и «Земледельческом знамени», выходившем в 1935 году. Может быть, он и не сделал карьеры журналиста — жизнь предъявляла ко всем свои требования, — но обычно сходил за журналиста, и сегодня здесь, на площади перед Демократическим профсоюзным клубом, стоял рядом с журналистами.

Существовали и другие общества, подобные обществу Главнозавра, например совершенно невероятная организация «Национальная безопасность — Защитники греческого конституционного короля — Могущество бога — Божественная вера — Бессмертие греков», которую возглавлял майор в отставке из Килкиса, освобожденный от суда по причине идиотизма. Но власть имущие нисколько не считались с ее членами, мелкими хулиганами. Поэтому суд и полиция не делали им поблажек. Что же касается общества Главнозавра, то оно было хорошо организовано и члены его дисциплинированны. Каждый четверг вечером Главнозавр собирал своих людей в Верхней Тумбе в таверне «Шесть палок», принадлежавшей Гоносу — ныне покойному, и проводил с ними беседы. Гонос запирал дверь, стоявший на часах мальчик никого постороннего в таверну не пускал.

Там Главнозавр наставлял своих учеников, и это приносило ему огромное наслаждение. Он говорил о коммунизме. О родине. О религии. О семье. Члены общества, народ очень пестрый, слушали его разинув рот...

— Ну, ты, там, соня, — одернул он на последней беседе какого-то парня, — когда говорит вождь, слушай и набирайся ума, а ты, Янгос, перестань лакать вино...