Зет

Тогда несколько человек встали с мест. Для того чтобы закрыть ставни, им пришлось сначала распахнуть окна, и в зал ворвался шум бурлящего моря. Орда на улице неистовствовала. Может быть, дом подожгут, и все собравшиеся в зале сгорят тут, попавшись, как мышь в мышеловку?

— Сволочи, прочь из Греции!

— Зет, ты умрешь!

Он включил микрофон, соединенный с репродукторами, установленными на балконе третьего этажа, и сказал:

— Я требую от префекта полиции, чтобы он обеспечил безопасность моему товарищу Спатопулосу. Жизнь Спатопулоса в опасности! Его похитили! — И потом, обратившись к залу, продолжал: — Спокойствие! Вы должны сохранять спокойствие! Иначе мы ничего не добьемся. — Он достал из портфеля несколько листков бумаги. Читать по написанному он не собирался. Это были лишь наброски, план того, что он намеревался сказать. — Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня выступить здесь перед вами. Мы не одиноки. Сейчас весь народ смотрит на нас. Народ многого ждет от этого митинга. Вы пришли сюда, не посчитавшись ни с чем. Но есть много других людей, которые хотели бы прийти, но не пришли по причинам... — Камень, брошенный с улицы, попал в закрытую ставню, — Пусть они швыряют камни. Отраженно они попадут им самим в голову. Камни поразят их. Как вы сами можете убедиться, в их понимании мир — это нечто агрессивное. А почему?

— Разоружение!

— Долой базы смерти!

— Мы за выход из НАТО!

— Не перебивайте меня. Как вы сами понимаете, мы должны все силы отдать борьбе и лишь тогда добьемся успеха. Мир — это не отвлеченная идея, а практическое дело. Чтобы поддержать мир, нужны человеческие руки. Земля останется обитаемой, только если люди будут жить в мире.

— Демократия! Де-мо-кра-тия!

— Ра-зо-ру-же-ние!

— Не допустим второго Кипра!

— Хватит крови!

— Пуля стоит столько же, сколько литр молока!

— Мир! Мир! Ми-и-ир!

У него опять закружилась голова. Точно легкий прибой разбился о волнорез его лба и отступил в лабиринт головного мозга. Он слышал дружные крики зала, слышал крики ненависти, проникавшие с улицы в разбитые окна; они сливались вместе, создавая хаос звуков. Люди, сидевшие перед ним, представлялись ему сейчас расплавленным металлом, который не успел еще отлиться в стальные колонны. Это была текучая масса, и он — ее предводитель. Что ему было делать?

В такой атмосфере он не мог говорить спокойно. И у сторонников мира кровь кипела. Нельзя было слушать вой волков с улицы и оставаться овцами, запертыми в загоне.

Луна вышла из-за многоэтажного дома, и он увидел ее через щель неплотно закрытых ставен. Ночь, подумал он, черная ночь, которую ты пронзила своей улыбкой, как Белояннис пронзил смерть красной гвоздикой. Ночь, и меня терзает чувство одиночества, отчего, я и сам не знаю. Впервые ощущаю я какую-то приятную слабость, сладкое оцепенение во всем теле. До того как меня ударили по голове, я верил в обыкновенную, самую обыкновенную логику. Теперь что-то сковало меня, и словно ласковый голос зовет меня в мир видений. Как вчера, когда я слушал стихи, записанные на пластинки, и таял от блаженства.

Но я должен говорить, стучало у него в голове, должен о многом сказать. Люди ждут. Они бросили свой дом, пожертвовали своим спокойствием, чтобы прийти сюда послушать меня. Но о чем говорить? С чего начать? Мне о стольком нужно сказать, что я не знаю, с чего начать; и не решаюсь произнести ни слова.

Преследование диких зверей в пустыне, которая на самом деле не пустыня, любовь ко всем и ни к кому в частности — вот переполняющие меня ощущения. Я одинок, и страх растет. В конечном счете каждый человек одинок. Сколько бы мы ни обманывали себя, страдаем мы в одиночку.

— Я передаю вам привет из Олдермастона от Бетти Амбатьелу — ее муж[4] до сих пор в тюрьме. Я передаю вам привет от всех сторонников мира на земном шаре, которые сейчас мысленно следят за нашим митингом. Мир сегодня — это новая вера. Мы знаем, для того чтобы не верить в мир, человек должен быть по меньшей мере безумным. Мертвые молчат, но, если бы они когда-нибудь заговорили, они могли бы многое рассказать о тех, кто их убил. Они встали бы из могил и спросили: «За что?» Но они никогда ничего не скажут. Поэтому мы должны говорить за них. Мы должны защищать их право на отсутствие. За что? За что? Пуля? В кого? Все мы братья. А братья неразлучны на нашей маленькой земле. Подумайте о том, что существуют и другие планеты. Ради более благородной разновидности живого существа, ради жизни, не оканчивающейся насильственной смертью, ради всего этого я приглашаю вас принять участие в великом марше мира!

— Ми-и-ир! Ми-и-ир!

— Мы за выход из НАТО!

— Фашизм не пройдет!

— Террор тоже!

С улицы сквозь ставни долетали лозунги «инакомыслящих»:

— Сволочи болгары, убирайтесь в Болгарию!

— Гады, все вы сегодня подохнете!

— Зет, ты умрешь!

— Коммунисты, вам крышка!

«Они орут, но сказать им нечего», — мелькнуло у него в голове, и он продолжал: