Зет

Да, он слишком увлекся и просит прощения. Хватит болтать... Что он делал вечером в среду 22 мая? Ровным счетом ничего, потому что лавки были закрыты. Он ушел из своего ларька в половине третьего, поспал дома и в половине восьмого снова притащился на рынок, потому что ему должны были привезти инжир из Миханионы. Машина приходит в четверть девятого, но он явился заранее. Этот инжир он закупил в лучшей усадьбе Миханионы, а чтобы собрать его, нанял человека. Его-то и ждал он на рынке. Всего на несколько минут бросил он ларек, чтобы посмотреть, что творится на улице; оттуда долетали крики: «Убирайтесь в Болгарию!» — и громкоговоритель разорялся вовсю. Газет он не читает, и поэтому откуда ему было знать, отчего расшумелся народ. Впрочем, подобные происшествия его мало трогают. Пусть другие лезут на рожон. У него свои дела. Он вернулся в свой ларек и увидел, что инжир уже привезли. Тогда он рассыпал его, побрызгал водой и немножко отложил для себя в кулек. Домой в Верхнюю Тумбу ему надо было ехать на автобусе. Но, дойдя до остановки, он узнал, что сегодня из-за уличных беспорядков машины не ходят. Поэтому если кто-нибудь и видел его в районе митинга, то он просто-напросто стоял на остановке. Потом он сел в автобус на улице Колумба, доехал до своего квартала и пошел в кофейню к Китайцу. Было четверть десятого, и его приятели пили там узо. По радио передавали кабацкие песни. Он выпил вместе с друзьями. Даже угостил их инжиром — это прекрасная закуска, потому узо ему ничего не стоило, за него расплатились другие. О чем они говорили? О воскресном матче.

Нет, Янгоса он вовсе не знает, а Вангоса знает только по стадиону ПАОК — когда ему не на что купить билет, тот проводит его на матчи без билета. Он выставляет свидетелями всех, кто в тот вечер сидел с ними в кофейне и слушал кабацкие песни. Но надо, чтобы Пирухас еще раз посмотрел на него и убедился, что путает его с кем-то.

Так, в компании с Янгосом и Вангосом Варонарос сел за решетку в то самое воскресенье, когда состоялся ответственный футбольный матч, первый в его жизни ответственный матч, который ему пришлось пропустить. И он был безутешен также и потому, что не мог пойти в свою голубятню и посмотреть на слепых, только что вылупившихся птенчиков.

6

Он чувствовал, что на плечи его лег непосильный груз. В начале своей карьеры Следователь был полон страстного желания служить справедливости. Но судебное дело, целиком свалившееся на него, по крайней мере на первых порах, напоминало снежный ком. Чем дальше, тем трудней становилось его положение. Виновен был не один человек, не два, а десятки людей. Не мог же Следователь объявить виновным все общество, всю государственную систему! Чтобы добиться победы, нельзя было переходить сразу во фронтальное наступление. Он должен был завоевывать область за областью, начиная с наименее укрепленных районов.

Теперь он уверился в одном: весь город был причастен к преступлению. Какой бы камень он ни сдвинул, в какую дверь ни постучал — всюду находил он ниточку, клубок ниток, связанный с делом Зет. Он не мог раньше представить себе, что такое множество лиц, на первый взгляд не имеющих отношения друг к другу, составляют одну шайку; что под прикрытием законности существует тайный, прекрасно налаженный механизм, действующий по законам темного царства.

К чьей бы одежде Следователь ни прикоснулся, он марал себе руки. Его мучил вопрос, выдержит ли он до конца. За свою жизнь он не страшился. Но он видел, как увеличивается пропасть между ним и окружающими. Дело продвигалось вперед, обрастая все новыми шипами, оставлявшими на коже Следователя кровавые царапины. Под мундирами скрывались ехидны. Откуда взялась такая нечисть? Он не был силен в теории, но постепенно убеждался, насколько глубоко прогнило это общество, если так много людей оказались замешаны в одном преступлении, которое можно было совершить, наверно, гораздо проще.

Было лето. Стояла ужасная жара, невыносимая из-за испарений Салоникского залива. Пришло время отпусков. Но он заявил своему начальнику, что отказывается от отпуска в этом году: он не мог бросить дело, не распутав клубка. Он должен был прийти к определенным выводам. Чтобы понесли наказание не только темные личности, гориллы и амебы, но и некоторые представители хищников.

Идя напролом, он, конечно, рисковал потерять место. Поэтому он очень осторожно отдирал бинт от гнойной раны. Он знал, что держит все нити в своих руках, и решил не отступать ни перед кем и ни перед чем.

Следователь понимал, что теперь глаза всей Греции прикованы к нему. Люди ждали, чтобы он вытащил змею из норы. Но змея оказалась такой огромной, что, вылези она на поверхность, нора ее поглотила бы всю землю. Боа, удав, не вылезал, не мог вылезти на солнечный свет, потому что сросся со своей порой. Их невозможно было отделить друг от друга. Но Следователь не отступал.