Zettel

308. В таком случае можно было бы также подумать, что он, вместо того чтобы ‘угадать способ применения правила’, его выдумает. Ну, а как бы это выглядело? – Должен ли он, допустим, сказать: следовать «Правилу +1» может означать, что нужно писать: «1, 1+1, 1+1+1 и т. д.»? Ведь это «и т. д.» как раз уже предполагает владение техникой.

Вместо «и т. д.» он также мог бы сказать: «Ты уже знаешь, что я имею в виду». И его объяснение было бы просто дефиницией выражения «следовать правилу +1». Это было бы его «выдумкой».

309. Скажем, мы копируем цифры от 1 до 100 и таким образом вычисляем, размышляем.

Я мог бы это выразить так: Копируя цифры от 1 до 100, – как я узнаю, что получу цифровой ряд, который верен при счете? И что здесь является проверкой для чего? Или же как я должен описывать здесь важные эмпирические факты? Должен ли я сказать: опыт свидетельствует, что я считаю всегда одинаково? или что при копировании не пропадает ни одна цифра? или что цифры остаются на бумаге как они есть, даже если я на них не смотрю? Или важны все эти факты? Или я должен сказать, что, действуя так, мы просто не сталкиваемся с затруднениями? Или что нам почти всегда кажется, что все в порядке?

Так мы думаем. Так мы действуем. Так мы говорим об этом.

310. Представь, что тебе предстоит описать, как люди учатся считать (скажем, в десятичной системе). Ты описываешь, что говорит учитель, что он делает и как на это реагируют ученики. Среди того, что говорит и делает учитель, встречаются слова и жесты, которые поощряют учеников к продолжению ряда; также встречаются выражения типа «Теперь он умеет считать». Помимо указаний на то, что говорит и делает учитель, должно ли описание содержать и мои собственные суждения относительно того, что теперь ученики умеют считать или они теперь поняли, что́ такое числительное? Если я не включу такие суждения в описание, будет ли оно неполным? А если включу, не выйду ли я за рамки описания? – Могу ли я воздержаться от таких суждений и в оправдание сказать: «Это все, что происходит»?

311. Не должен ли я, скорее, спросить: «Что вообще делает описание? Для чего оно нужно?» – Разумеется, в другом контексте мы знаем, что такое полное и неполное описание. Спроси себя: как используются выражения «полное» и «неполное описание»?

Полностью (или не полностью) передать речь. Принадлежит ли к полному описанию интонация, мимика, искренность или неискренность чувств, намерения говорящего, его старание? Или для нас принадлежность чего-либо к полному описанию определяется тем, какова цель описания, что хочет делать с ним получатель?

312. Выражение «Это все, что происходит» устанавливает границу тому, что мы называем «происходить».

313. Когда все уже описано, обуревает искушение сказать еще кое-что. – Откуда такое влечение? Какая аналогия, какая ложная интерпретация его порождает?

314. Здесь мы сталкиваемся с примечательным и типичным явлением в философских исследованиях: трудность заключается не в том, чтобы найти решение, а в том, чтобы признать в качестве решения нечто, что выглядит только как первый шаг к решению. «Мы уже все сказали. – Решением является не то, что из этого следует, но именно это!»

Это, я полагаю, связано с тем, что мы ошибочно ожидаем объяснения; в то время как описание уже является решением затруднения, если найти ему правильное место в нашем рассмотрении. Если мы остановимся на нем и не будем пытаться выйти за него.

Вот что трудно: остановиться.

315. «Почему ты требуешь объяснений? Когда они будут даны, ты опять подойдешь к пределу. Они не могут повести тебя дальше, чем ты есть сейчас».

316. Можно использовать красный предмет в качестве образца для рисования красноватого белого или красноватого желтого (и т. д.), – но можно ли также использовать его в качестве образца для рисования, например, сине-зеленого оттенка? – Как если бы я увидел, что кто-то, соблюдая все внешние признаки точного копирования, ‘воспроизводит’ красное пятно как сине-зеленое? Я сказал бы «Ума не приложу, как он это делает!» Или же «Представления не имею, что он делает». – Но предположим, он всегда ‘копирует’ этот красный тон как сине-зеленый, а, скажем, другие тона красного – систематически как другие сине-зеленые тона, что́ я должен сказать – что он копирует или что он не копирует?

Но что это означает: я не знаю, ‘что он делает’? Разве я не вижу, что он делает? – Но я не могу заглянуть в него. – Только не эта аллегория! Когда я вижу, как он копирует красное как красное, – что мне известно в этом случае? Знаю ли я, как я это делаю? Конечно, говорят: я рисую именно те же цвета. – Но как быть в случае, когда он говорит: «А я рисую подделку под этот цвет»? Наблюдаю ли я особый процесс опосредования, когда я рисую ‘тот же’ цвет?