Жаботинский и Бен-Гурион

Сталин решил оказать сионистам политическую поддержку, имея далеко идущие планы. Разгорающийся в СССР с его одобрения государственный антисемитизм[41] — одно, внешняя политика — другое. Генерал-лейтенант Судоплатов, заместитель начальника разведуправления МГБ СССР, привел слова Сталина, сказанные в 1947 году Молотову: «Давайте согласимся с образованием Израиля. Это будет как шило в заднице для арабских государств и заставит их повернуться спиной к Британии. В конечном счете, британское влияние будет полностью подорвано в Египте, Сирии, Турции и Ираке».

1945 год: великие державы и Палестина

Хотя палестинский вопрос не был официально внесен в повестку дня Ялтинской конференции (4—11 февраля 1945 года), в частных беседах он затрагивался лидерами Великой Тройки. Рузвельту Сталин заявил, держа в уме тайное желание создать советский форпост на Ближнем Востоке, что мировое сообщество несет ответственность за судьбу еврейского народа и после случившегося обязано создать условия, исключающие в будущем дискриминацию евреев. По геополитическим соображениям советский вождь высказался за создание в Палестине еврейского государства и поддержал требование сионистов о неограниченной еврейской иммиграции в Палестину.

Такой же позиции придерживались две другие великие державы? Как бы не так!

Рузвельт лавировал, зная нежелание Черчилля идти навстречу чаяниям сионистов, юлил и делал противоречивые заявления. Возвращаясь после Ялтинской конференции в Вашингтон, он пригласил на борт своего крейсера короля Саудовской Аравии, арабских лидеров Ливана, Сирии и Египта, и успокоил их обещанием, что любое решение, связанное с Палестиной, будет принято только после всесторонних консультаций с арабами и евреями. Он заверил их, что не поддержит решение, которое арабы могли бы расценить как враждебное. В Вашингтоне он повел себя иначе. «Покупая голоса» избирателей-евреев, Рузвельт принял в Овальном кабинете раввина Уайза, влиятельного в еврейской общине политического деятеля, и на его прямой вопрос, подтверждает ли он сделанные осенью в ходе предвыборной кампании обещания о поддержке неограниченной еврейской иммиграции в Палестину и о создании еврейского государства, заверил его, что все остается в силе. Когда успокоенный Уайз удалился, Рузвельт телеграфировал королю Саудовской Аравии о неизменности своей ближневосточной политики.

Поведение Рузвельта лишь частично объяснялось его болезнью (он был ослаблен гипертоническими атаками и умер через два месяца после завершения конференции, 12 апреля 1945 года). Он склонялся к позиции Госдепартамента, избегавшего конфликта с арабскими странами и выступавшего против создания еврейского государства. Госдеп и раньше не благоволил к евреям, а когда с окончанием строительства нефтепровода запах саудовской нефти дошел до коридоров Белого Дома, он стал влиятельным фактором, определяющим внешнюю политику США. Незадолго до смерти, беседуя с Джозефом Проскауэром, президентом Американского еврейского комитета, Рузвельт печально развел руками, поясняя причину отказа от ранее сделанных обещаний: «Из-за ситуации с арабами в Палестине ничего сделать нельзя».

Дэвид Найлс, помощник Рузвельта, писал позже, осмысливая противоречивые обещания, раздаваемые президентом: «У меня имеются серьезные сомнения в том, что Израиль появился бы на свет, если бы Рузвельт был жив».

Сталин, ненавистник Черчилля и единственный из трех мировых лидеров, не связанный дивидендами от ближневосточной нефти, твердо стоял на позициях сионистов. В Палестине он намеревался ударить по английским интересам на Ближнем Востоке.

…День Победы Бен-Гурион встретил в Лондоне. Его чувства были противоречивыми: война с фашизмом, унесшая шесть миллионов еврейских жизней, закончилась; достоянием гласности стали ужасы и масштабы Катастрофы, газовые камеры, расстрельные рвы и лагеря смерти, а на горизонте маячила новая битва — с Великобританией. Черчилль, в разгар войны обещавший Вейцману способствовать созданию еврейского государства, в очередной раз его обманул: безо всяких пояснений отменил запланированную встречу и отказался от ранее выданных обещаний.

Из Лондона Бен-Гурион уехал в Нью-Йорк. Он понимал, что Англия вышла из войны экономически обескровленной и не в состоянии, как прежде, самостоятельно определять мировую политику. Позиция американского президента приобретала решающее значение. Приехав в Нью-Йорк, Бен-Гурион выступил на заседании американского сионистского Комитета по вопросам кризиса с докладом о ближайших планах. На следующий день он созвал пресс-конференцию и, обращаясь к Трумэну, сделал громкое заявление: «Если с помощью американцев нам не удастся заставить Великобританию изменить свою политику, то вполне вероятно, что Палестина окажет сопротивление».