Читаем Жак-француз. В память о ГУЛАГе полностью

Я с нетерпением ждал вывода на оправку: это было единственное место, где можно было вдохнуть глоток свежего воздуха. Форточка не закрывалась, разница с набитой камерой была огромная. А мы ведь жили в пространстве шесть на одиннадцать метров; до ста двадцати человек каждый день ели русский черный хлеб, от которого в кишечнике скапливались и вырывались на волю газы. Это был очень тяжелый хлеб, вязкий, как глина, от его воздействия было не избавиться никакими силами. К тому же разрешалось курить, а русские дымят как паровоз, так что дышать в камере было нечем. А в отхожее место с его всегда открытыми окнами проникало немного свежего воздуха – какое блаженство!»

Время коротали за практическими заботами, например, чинили одежду. «Когда живешь на полу, одежда изнашивается очень быстро и нужно ее латать с помощью цветных лоскутков. Камера имела право на две иголки, они были задокументированы. Если, к несчастью, одна из них пропадала, начинался обыск, а если ее так и не удавалось найти, всех ждало наказание. К слову, об одежде. Помню, что, на мою беду, у меня была красная пижама, остатки гардероба секретного агента. На каждое празднование Октябрьской революции ее у меня конфисковывали, а то вдруг я, зачумленный политзаключенный, надумаю ею размахивать в честь торжественной даты, а после праздника приходилось подавать заявление, чтобы получить ее обратно.

Чтобы подышать воздухом, мы ходили на прогулку. На это имели право все, кроме наказанных, но экспедиция была еще сложнее, чем на оправку. Теоретически прогулка длилась от десяти до пятнадцати минут, время отмеряли песочные часы в будке охранника. Но нас было слишком много, за часами мы следить не могли. По примерным подсчетам, в Бутырках во время Великой чистки находилось двадцать тысяч подследственных. Двориков не хватало, поэтому гуляли даже ночью. Камеру будили, открывали окошечко:

– Встать! Приготовиться к прогулке!

Тут все резко просыпались и начинали суетиться, срывались с откидных коек, из “метро” и с “самолетов” (настил для спанья между нарами от стены до стены). В Бутырках мы ходили по кругу парами, руки за спиной, во дворике размером приблизительно пятнадцать метров в длину и восемь в ширину; нас там было несколько десятков, как в колодце. Разговаривать запрещалось. Сверху наблюдал охранник, при малейшем нарушении всех немедленно загоняли обратно в камеры. Однажды днем я заметил летящего голубя – его арестовать было нельзя. Иногда между трещин асфальта пробивался пучок травы. Всему этому я радовался, как подаркам. От товарищей я слышал, что в Лубянской тюрьме, которая тогда была самой большой в Москве, выводили гулять на огороженную крышу».

«Метро» назывались места на полу под нарами. В эпоху Большого террора, когда Жак попал в тюрьму, заключенным часто приходилось там спать, хотя уважающий себя зэк, особенно блатной, никогда до такого не унижался. А «самолеты» – это щиты обычно из трех-четырех продольных и двух поперечных досок размером около 75 на 190 сантиметров. В перенаселенных камерах ими перекрывали пространство между двумя рядами сплошных нар, расположенных вдоль противоположных стен камеры, чтобы разместить на ночь больше народу. Сперва те, у кого не было места на нарах, залезали под нары. Когда людей было слишком много, все ложились на бок, и повернуться на другой бок мог только весь ряд целиком.

«Потом раскладывали “самолеты”, где над спящими на полу размещались валетом “летчики” на своих матрасах. Если кого-либо из спящих на полу вызывали на допрос или ему нужно было на парашу, то приходилось поднять один щит, то есть разбудить двух-трех человек. Вызванный, с одеждой и ботинками в руках, осторожно пробирался между головами и ногами спящих и одевался только у самой двери, у параши, на единственном свободном кусочке пола… Многих моих сокамерников мучали кошмары, они будили нас дикими криками. Если такому бедняге попадался не слишком злобный сосед, его можно было тихонько похлопать или потрясти, и он успокаивался».

Иногда ночью все просыпались от крика надзирателя в окошечке:

– Подъем с вещами!

Такой приказ предвещал одну из двух операций: или камеру собирались расформировать, или предстоял обыск.

«Нас, от восьмидесяти до ста двадцати человек, заталкивали в особое помещение, именовавшееся “сухая баня”, потому что там было чисто, а стены были выложены плиткой, как в бане. На охранниках были серые халаты, а арестанты выстраивались в очередь нагишом со своими узлами. Надзиратель командовал:

– Рубашку!

Ему протягивали рубашку, он прощупывал все швы, то же самое повторялось с каждым предметом туалета. Я ненавидел стоять голыми ногами на холодном полу. Поэтому когда у меня требовали носки, я протягивал ему один и стоял на одной ноге, пока он его комкал, чтобы убедиться, что я не прячу в нем недозволенных предметов. Получив свой носок обратно, я его натягивал и давал ему второй».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
10 заповедей спасения России
10 заповедей спасения России

Как пишет популярный писатель и публицист Сергей Кремлев, «футурологи пытаются предвидеть будущее… Но можно ли предвидеть будущее России? То общество, в котором мы живем сегодня, не устраивает никого, кроме чиновников и кучки нуворишей. Такая Россия народу не нужна. А какая нужна?..»Ответ на этот вопрос содержится в его книге. Прежде всего, он пишет о том, какой вождь нам нужен и какую политику ему следует проводить; затем – по каким законам должна строиться наша жизнь во всех ее проявлениях: в хозяйственной, социальной, культурной сферах. Для того чтобы эти рассуждения не были голословными, автор подкрепляет их примерами из нашего прошлого, из истории России, рассказывает о базисных принципах, на которых «всегда стояла и будет стоять русская земля».Некоторые выводы С. Кремлева, возможно, покажутся читателю спорными, но они открывают широкое поле для дискуссии о будущем нашего государства.

Сергей Кремлёв , Сергей Тарасович Кремлев

Публицистика / Документальное
Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Публицистика / Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное