Жар под золой

— Товарищи! Председатель нашей группы в срочном порядке созвал нас. Кто читает газеты, поймет, почему он это сделал. Но, учитывая исключительную важность этого чрезвычайного собрания, я предложил бы удалить из зала нечленов нашей партии. Я знаю, это не совсем обычное предложение, но ведь и причина, по которой мы все здесь собрались, тоже не совсем обычная... я бы даже сказал — в высшей степени необычная...

Я хотел тотчас выйти, не дожидаясь, пока меня выставят, но Баушульте удержал меня, шепнув:

— Никуда ты не пойдешь.

И тут я услышал в микрофоне взволнованный голос Франка:

— Как заведено многолетней практикой, я пригласил также и прессу, потому что наша деятельность есть деятельность общественная и для общества. Тогда нам придется удалить и прессу... что было бы — видит бог — еще необычнее.

Тот же товарищ, который выдвинул предложение, взволнованно крикнул с места:

— Насколько я понял, здесь предстоят дебаты по персональному делу, а не рассмотрение деловых вопросов. На персональных делах пресса никогда не присутствовала... Словом, пусть нечлены партии очистят зал.

Пришлось Франку проголосовать это предложение. Я видел, что он вне себя от ярости, но держится отлично. Когда поставили на голосование, только немногие проголосовали против удаления нечленов партии, большинство же, подняв кверху синие членские билеты, проголосовали «за».

Человек двадцать покинули зал заседаний.

В пивном зале я сел у самой двери, чтобы хоть краем уха слышать, что за ней происходит.

Паяц, не дожидаясь заказа, поставил передо мной стакан пива. Он снова водрузил на лицо самую радостную из своих ухмылок, сегодня опять выдался такой вечер, которым он мог быть доволен: где много говорят, там много и пьют. Его заведение процветает.

Только сейчас я пожалел, что больше не состою в партии: слушая за дверью, я не имел никакой возможности повлиять на ход событий. Я беспомощно сидел перед своим пивом. Ах, как пригодился бы мне сейчас партийный билет!

От места у двери проку было мало, до меня долетали только отдельные звуки, не слова, и, даже когда кельнерши открывали дверь и я слышал целые слова, мне не удавалось связать их воедино.

Надо бы, ах, как надо иметь партийный билет, никогда Баушульте с Хелен не окажут на ход дебатов такого влияния, чтобы завоевать для Франка большинство.

Осман, заметивший мое беспокойство, подошел к моему столику и тихо сказал:

— Пошли. Тихонько пошли.

И я последовал за Османом через зал.

Во дворе он меня завел в какую-то пристройку, доверху набитую садовым инвентарем и старой мебелью, отодвинул от стены два стула, и моему взгляду открылось небольшое, вроде бойницы, оконце. Указав на него, он произнес:

— Ты не можешь много видеть, но можешь слышать все. Прошлый год работал у Паяца — делал ремонт, поэтому знаю.

Много лет назад, когда пивная Паяца была небольшим крестьянским хутором, эта пристройка служила курятником. Оконце было узкое, через него, должно быть, влетали и вылетали куры до того, как Паяц перестроил сарай в зал заседаний, потому что у стены до сих пор стояла лесенка-насест. Стекло в оконце было замазано синей краской.

Чуть приоткрыв оконце, я смог заглядывать в зал и все прекрасно слышать. Франк как раз зачитывал ту бумагу, которую подписал по его настоянию Бальке.

Я видел примерно треть зала. Некоторые лица были так близко, что я мог по ним догадаться, какое действие производят на них слова Франка.

Я оглянулся. Осман исчез.

После выступления Франка не поднялась, как я того ожидал, буря, напротив, в зале стояла тишина, пугающая тишина. Непонятная.

Через оконце я мог видеть Баушульте. С виду он казался вполне спокойным, но я понимал, как он огорчен. Должно же что-то произойти, думал я с не меньшим огорчением, но тут Франк снова заговорил:

— Дорогие товарищи, вот, собственно, и все, что я хотел вам сообщить... Я созвал это собрание, чтобы принять на нем резолюцию, которую мы отправим в наш городской совет, чтобы приостановить снос Северного поселка... Вы только что слышали, с помощью каких грязных уловок дают ход действиям, которые потом называются благоустройством... Мы слышали, почему некоторые из депутатов так рьяно выступают за снос и возведение новых домов... То, что после сноса должно быть выстроено на освободившейся территории, не только не дает жителям никаких преимуществ, но, напротив, приведет к трехкратному повышению квартирной платы... Мы слышали, с каким презрением относятся к нашим гражданам те люди, которые кричат на всех перекрестках, будто они пекутся исключительно о благе тех же граждан... И если мы, дорогие товарищи, не хотим утратить доверие своих избирателей, мы должны беспощадно вскрывать случаи постыдных сговоров за спиной у наших граждан... Проект Северного поселка убедительно показывает нам, как некоторые депутаты используют свой депутатский мандат в целях личного обогащения. Дорогие товарищи, время не ждет! Мы должны поднять на борьбу другие низовые организации, не заботясь о том, как обыграет это наш политический противник...

И вот тут-то поднялся шум.