Жар под золой

— С Алисой меня познакомили в Кёльне те две девушки, с которыми ты видел меня на площади перед собором, ну конечно же, я не была ни в Ницце, ни в Париже, я писала, другие отправляли, теперь это все очень просто... мне велели писать, они считали, что лучше посылать вам время от времени весточки, чтоб неприятностей не было; за весь год я не выезжала из Дортмунда, несколько раз, правда, бывала в Верле и в Тевтобургском лесу, но ведь это не в счет... Я жила с двумя девушками, и за год мы пять раз меняли жилье, переезд всякий раз был тщательно подготовлен, а один раз я сама была вынуждена сменить квартиру, потому что твой приятель Франк меня видел, я поняла, что он меня узнал и обо всем расскажет тебе... Да, так с чего, собственно, все началось... Началось так: мы заигрывали с солдатами перед казармой, сперва с бельгийцами в Кёльне, потом с нашими, с бундесверовцами, в Бергишланде, после этого солдаты помогали нам перелезать по ночам через заборы, а на другой день мы уже знали, где расположены склады оружия, что в них есть и как туда проникнуть... Мне всегда казалось, что там все на сто процентов охраняется, а на самом деле ничего там не охраняется... Я участвовала во всем этом сперва из любви к приключениям, я тогда еще не знала, что Алису приставил ко мне ее отец, как, впрочем, и к другим девушкам. Алиса — дочь того человека, у которого ты первый раз брал ящики в Кёльне-Линдентале... А я ввязалась в это просто так, мне хотелось что-нибудь испытать, все равно что, и при этом ни о чем не думать, а когда я узнала, что здесь происходит на самом деле, я могла, конечно, сказать «нет», и не сказала, в какой-то момент испугалась, но потом решила: в этой стране уже многое прогнило, нельзя сидеть сложа руки... Помнишь, ты однажды устроил скандал, когда я повесила на шею Железный крест, а на блузу пришила американские знаки различия, но это была просто-напросто мода, а вы возмущались, как это я могла при ваших-то политических взглядах, а вдобавок я каждый день слышала, что одна только ваша партия и права, и тут я возненавидела вашу партию... Я проходила обучение на одном крестьянском хуторе в Тевтобургском лесу, а потом меня в Дортмунде включили в группу, которая только формировалась... Явка была у доктора Вурма... Кстати, я ровно через час узнала, что ты побывал у него и знала содержание вашего разговора... Поначалу Вурм и в самом деле рассчитывал перетянуть тебя к нам, но позже он говорил, что с оборванцами не обсуждают парижские моды... Работа доставляла мне удовольствие, хотя порой я спрашивала себя: зачем оружие?.. Там были не одни пистолеты... Что у них на уме?.. Мне было приятно, что я кому-то нужна, это было настоящее товарищество... Один за всех, и все за одного... У меня не было настоящего друга, пока не появился Луиджи... С Руппертом у меня и не было ничего, он действовал мне на нервы. У них на вилле в его комнате висит портрет Энгельса, а под портретом Рупперт написал: «Тоже был сыном фабриканта»... Я и подумать не могла, а другие тем более, что ты приземлишься на этом кладбище... кладбище выбрал Вурм... он знает его с войны... Все сошло бы прекрасно, если бы один из наших не забыл второпях сдвинуть плиту... И ты все обнаружил... Луиджи приехал из Катании, не знаю, чем он там занимался, а когда я с ним познакомилась, он присматривал за доставкой напитков у Вайсмана, в Верле, над складом у него была своя комната... ящики он тоже развозил, как ты в свое время, а однажды он, как и ты, узнал, что в них лежит, и потребовал у Вайсмана объяснений и пригрозил, что заявит в полицию... Ему было не просто заявить в полицию, он жил у нас без разрешения... Ты наверняка читал в газете, что позавчера из Рура был выловлен труп с татуировкой на правой руке... В газете было написано, что сперва ему нанесли удар по голове, оказавшийся смертельным, а в воду бросили только потом... в легких не было воды. Луиджи не имел никаких друзей, кроме меня... Кто его станет искать? Столько итальянцев приезжает и уезжает, и все неофициально... Когда я прочла сообщение в газете, мне стало очень страшно... Я пошла к Вайсману и сказала, что хочу выйти из группы... Он ответил: выходи на здоровье, только сперва выполни условие договора... А я и не знала ни про какой договор, но он выложил его на стол с моей подписью, не подделанной, настоящей... А в договоре было сказано, что я получила десять тысяч марок на обучение от ферейна взаимопомощи... Я ему говорю: ваша бумага ничего не стоит, а он достал другую, тоже с моей подписью... Там было мое признание, в котором точно излагалось, где и как мы добывали оружие... Я ему сказала, что этим он мне угрожать не может, потому что, если я на себя заявлю, со мной полетит и вся организация... Но он только рассмеялся и прямо мне в лицо сказал, что не так-то все просто, потому что в Германии до сих пор больше доверяют почтенным коммерсантам, чем безработным девчонкам, которые к тому же сбежали из дому... Короче, десять тысяч марок на стол, либо эта бумажка будет отправлена по адресу, другого выбора у меня нет... В Верле, под бетонированным полом в складе напитков, у них главный арсенал, это обнаружил Луиджи и рассказал мне незадолго до своей смерти... А если ты теперь меня спросишь, почему я во всем этом участвовала, я тебе отвечу, что после неудачи в Кёльне я и не в таком могла бы участвовать... И еще одно: их больше, чем ты думаешь, и они опаснее, чем ты думаешь... В нашем городе они называют себя то Объединением, то Обществом нравственного обновления Германии, в других городах они называются по-другому, но они все на одно лицо... порой они маскируются под благотворительные организации, а развозит им все Бальке — у Бальке повсюду связи, и вообще ему легко, у него транспортная контора, она вне подозрений... А если ты меня спросишь, что они намерены делать с оружием, я тебе отвечу так: они не из тех, кто только говорит о перевороте, в один прекрасный день они его сделают, как ни утопично это звучит... А если ты познакомишься поближе с этими молодыми людьми, тебе станет не до смеха, они cool[7], они сделают все, чего от них потребуют, они донесут на собственных родителей... Причем эти люди не прячутся в подполье, они добропорядочные граждане, которых мы встречаем каждый день, как ни невероятно это звучит, и именно потому, что это звучит невероятно, их не принимают всерьез, и в этом их преимущество. Отец, заложи дом, лишь бы мне выбраться... Если уже не слишком поздно. Мне страшно... Мне надо вырваться... День и ночь у меня перед глазами стоит Луиджи...