Жар под золой

Нам стало холодно сидеть, я взял Клаудию за руку, и мы побежали из леса прочь по гребню плотины на стоянку. Клаудия несколько раз оглядывалась по сторонам.

На плотине было много людей: они смотрели, как там, внизу, работают турбины.

Мирная картина.

Сев ко мне в машину, Клаудия не спросила, куда я ее везу, а я не сказал, что везу ее домой.

Время было послеобеденное, и я ничуть не удивился, застав Хелен дома. Она встретила нас внимательным взглядом и сказала так, словно мы с Клаудией просто съездили в город за покупками:

— Я приготовила поесть, вы наверняка еще ничего не ели.

Клаудия совсем выдохлась, она молча сидела на кухне, я видел, что она несколько раз пыталась заговорить, но в последний момент ее что-то удерживало.

Когда Хелен накрыла на стол, Клаудия сказала:

— Мне пора. Они будут меня искать...

Тут через окно влетел камень и шлепнулся прямо на стол. Разбилась одна тарелка, и один прибор упал на пол.

Я вскочил, выбежал из дому, но увидел только, какой марки была машина.

— Надо известить полицию, — сказала Хелен.

— Не надо полиции! — в отчаянии закричала Клаудия.

Я велел Клаудии следовать за мной. Она молча повиновалась. Мы пересекли сад и вышли на полевую тропинку, которая идет параллельно нашей улице и приводит к саду Баушульте. Вместе с Клаудией я перелез через изгородь, вошел в теплицу и сказал Баушульте:

— Дай мне твою машину, дело безотлагательное.

Баушульте взглянул на Клаудию и ответил:

— Машина в гараже, гараж не заперт, ключ в замке зажигания.

Баушульте держал в руках лупу и разглядывал листок какого-то растения:

— Тля. А я-то удивляюсь, почему он не растет... Между прочим, куда ты намерен ее отвезти?

— В Хаген. Там она будет в полной безопасности.

— Лотар, когда вернешься, расскажешь мне все, — сказал Баушульте, после чего с беспокойством поглядел на Клаудию и снова нагнулся с лупой над своим цветком.

— Хорошо, все расскажу, — пообещал я.

Ворота швингхаммеровской виллы были закрыты. Когда я назвал себя в микрофон, они бесшумно распахнулись.

Я остановился возле клумбы перед террасой.

От цветочной рабатки ко мне уже спешила фрау Швингхаммер, на ней был синий рабочий халат и резиновые перчатки. Я хотел объяснить причину своего появления, но она даже не стала слушать, а просто обняла Клаудию за плечи и повела в дом.

Я кинул взгляд на долину.

Какой красивый вид!

Если не знать, где это, можно подумать, что находишься в предгорьях Альп, а не среди нашпигованной заводами местности.

* * *

— Франк, пора действовать.

— Я знаю, Хелен прибегала за мной, когда ты был в Хагене... Я заколотил окно досками до прихода стекольщика... Но Хелен мне мало чего рассказала...

Франк доглодал кость, на которой совсем не осталось мяса, вытер жирные пальцы о свои рабочие штаны и велел Габи:

— Свари кофейку... и дай нам поговорить.

Он указал на шкафчик, который, собственно, был не шкафчик, а часть вешалки из передней, в гостиной же служил подставкой для телефона. Я впервые увидел у Франка телефонный аппарат, купленный, по всей видимости, у старьевщика. Но аппарат не был подключен, во всем поселке ни у кого не было телефона, и жители пользовались автоматами.

Габи поставила кофе на пол, и мне пришлось, хочешь не хочешь, сесть по-портновски. Габи не вышла из комнаты, она просто села на высокую, как в баре, табуретку у окна и уставилась на улицу.

— У меня в том шкафчике кое-что хранится, и Бальке это подпишет... подпишет, он ведь не дурак.

Я никак не отреагировал на этот намек и коротко передал ему все, что рассказала мне Клаудия. Франк сидел неподвижно и слушал. А Габи время от времени выражала свое удивление легким покашливанием. Кончил я так:

— Вот я и думал, что мы ночью все нагрянем ка кладбище, ты, я, Бюлер и Баушульте...

— Не доверяю я этому охотнику за скальпами. Оставь его лучше дома, — резко возразил Франк.

— Франк, он должен быть с нами, он столько знает, нужно, чтоб он был, может, он нужнее всех нас, вместе взятых... А я сейчас заеду к Бюлеру. Ну пока...

Я позвонил к Бюлеру, и старик открыл дверь, натягивая на плечи болтающиеся подтяжки.

— Заходь, — сказал он, — у нас нынче картофельные оладьи. Пахнет на весь дом.

— Хорошо пахнет, — подтвердил я.

Он заставил меня сесть с ними за стол. Всякий раз, когда я клал себе на тарелку поджаристую оладью и сдабривал ее яблочным повидлом, хозяйка поощрительно кивала.

— Пора действовать, — сказал я, — в ночь на первое мая...

— Ну да... А как ты себе это мыслишь?

Я изложил ему свой план, по которому мы, то есть он, я, Баушульте и Франк, с вечера засядем в моей будке на кладбище, а вмешаемся только, когда они откроют склеп.

Хозяйка продолжала колдовать у плиты и к нашему разговору не прислушивалась.

На стене над кушеткой висел коврик с изображением двух ангелов, которые вели за руку двух детишек, а под ними красовалась вышитая надпись: «Наставь меня на стезях моих...»

— Надо и пастора прихватить, — сказал Бюлер.

— Не впутывай ты его, он может угодить в пренеприятную историю, он и так уже сделал больше, чем мог.

— А насчет флага и двух штандартов, которые должна сшить моя жена, все остается в силе?