Жара

– Вернемся на 25 лет назад. В одной из групп нефтяного института сложилась студенческая компания. Четыре парня и одна девушка. Вы, конечно, догадываетесь, что эта девушка была Мадлен, а парни – Розенфельд, Кляйн, Крохин и я. Беда была в том, что все мы были влюблены в эту девушку, а она крутила романы с каждым из нас. Конечно, фаворитом был красавец Кляйн или, как мы его звали, Юлианыч, второе место твердо держал – Розенфельд. Ну а мы с Крохиным обозначали массовку. Дальше все как обычно. В какой-то момент Мадлен сошлась с Розенфельдом. И жили они весьма счастливо. Розенфельд думал жениться на Мадлен, возил ее к родителям в Ленинград. Мадлен приехала оттуда счастливая, щеки пылали, глаза горели. Она все рассказывала нам, с какой выдающейся семьей ей предстоит породниться. И вот, можно сказать, в разгар свадебных приготовлений Володя бросает невесту и выкидывает ее из своей квартиры. Домой девочке хода не было. Когда она сошлась с Розенфельдом, родители ей чуть голову не оторвали. «Как же так можно жить без ЗАГСа!» Она ютилась у девчонок в общежитии. А мы растерялись. Юлианыч не сделал ничего из гордости, наверное. Я был запутан в дурацкую историю своей первой женитьбы. А добрая душа Миша Крохин взял да и сделал Мадлен предложение. Ее сын стал Мишиным сыном. Но вы знаете, тут какая-то чертовщина. И Юлианыч, и ваш покорный слуга – мы тоже чувствовали к этому ребенку что-то необъяснимое. Это противно законам природы. Но так было. Кляйн был для мальчика дядей Гариком, а я был для него дядей Петей. Я бездетный. А у Гарика – двое. Но отношение к Вовке у нас было одинаково нежным и трепетным. Мы конечно же понимали, что парень необычайно талантлив, а, может быть, и гениален. Его первые рисунки, акварельки производили необыкновенное впечатление. Мальчишка какой-то невероятный.

Да, забыл сказать. Когда Вовочка подрос мы, конечно, прекрасно понимали, чей он сын. Похож на своего биологического папу как две капли воды. Так вот, о чем это я. Получаю звонок от Вовы Крохина. И он мне на голубом глазу рассказывает, что в квартире Розенфельда лежит его труп, детали он рассматривать боится, вся рубашка в крови. Я, конечно, здорово обалдел и бросился туда, на квартиру, то есть. Там нашел Крохина-младшего и все, как он описывал. Пуловер снял. Рукава рубашки закатал, тихонечко посмотрел. Вроде три пулевых отверстия. Что делать? Жалко парня. В тюрьме ему не место. Вот в голове как-то само собой сложилось – вывезти и спрятать труп. Я нашел огромный кофр, вот в него мы и запаковали тело, а потом загрузили в мою машину.

Там еще сидела ужасная консьержка: все про всех знает, все запоминает. Я сразу понял, что надо ее как-то обработать. Поэтому решили, что Вовка должен сыграть собственного отца. Надо признать это было не сложно. Сходство у них просто поразительное. Пока мы ходили туда-сюда, консьержка все сидела в своей банке и только хихикала: «Ах, Владимир Борисыч, ах, Владимир Борисыч». А уж когда Катя приехала, так она вообще глаза навострила…

В общем, засунули кофр с телом в мой «ланд крузер», я немножко отъехал от дома, ну и проинструктировал ребятишек, чтобы они тщательно затерли следы. Понятно, что криминалисты все раскопают, но так на первое время и на визуальный осмотр могло сгодиться. Вот, собственно, и все. Это мое чистосердечное признание. Хотел спасти сына своего друга.

Неожиданно голос Захарьиной стал звонким и жестким:

– Нет не все, – возмутилась она. – Кого вы считаете убийцей Розенфельда?

– Вы чего, серьезно не понимаете, – огрызнулся Брахман. – Это же ежу ясно, а не то что следователю вашей квалификации. Конечно, Мишка замочил этого гада. И правильно сделал. До того обнаглел, что ему все можно. Мадлен чуть не изнасиловал у них дома. А уж как он унижал его, не приведи господь.

– Если у вас была такая уверенность, – давила Захарьина, – чего ж полицию не вызвали?

– А вы чего не понимаете, – опять нагло возразил Брахман, – на Вовку бы и повесили этот труп.

– Вы какого-то странного мнения о наших способностях.

– В ваших способностях я не сомневаюсь, госпожа старший следователь по особо важным делам. Но приехали бы не вы. А кто-нибудь из этих, – и он выразительно посмотрел на Анохина и Трефилова.

– А где же вы спрятали труп, Петр Михайлович?

– Да вывез я его. Ехал по Новой Риге, свернул в сторону Истры, там, кстати, много песочка по берегу, или, говоря по-нашему, геологическому, аллювиальных отложений. Там еще недалеко есть населенный пункт Веледниково. Ну вот туда я его и спрятал. Кофр хороший, надежный был.

– Господин Брахман, вам придется найти и продемонстрировать это место. Мы все раскопаем, труп надо найти.

– Да, ради бога. Сейчас на карте не покажу, а на местности – сколько угодно.

– Майор Анохин, – властно сказала Захарьина, – завтра с утра займитесь поисками трупа покойного Розенфельда.

– Вы свободны пока. – И холодно попрощалась с Петром Михайловичем.

Когда дверь за ним закрылась, Захарьина обратилась к Анохину и Трефилову.

– Ребята, дело дрянь.

– А что такое, Анна Германовна?