Жаркое лето

ШИФРОГРАММА.

«Весьма срочно!

Глухово. Поддубному.

6 июля ночью на территорию вашего района заброшена группа диверсантов — украинских националистов из батальона «.Нахтигаль» в количестве двадцати человек. Для поимки и разгрома этой банды в район направлена команда внутренних войск. У диверсантов имеется коротковолновая рация, которая сегодня на рассвете впервые вышла в эфир. Окажите содействие воинам-чекистам в скорейшем выполнении задания — ликвидации диверсантов с помощью партийного и советского актива района.

О ходе операции информируйте своевременно.

Михеев».

Прочитав эти донесения, майор Поддубный резко заходил по кабинету. Было раннее утро, а он еще со вчерашнего дня не выходил на улицу. Ломило в висках, голова казалась чугунной от бессонной ночи.

На рассвете за окном прошумел короткий июльский дождь, странный для этого месяца — без молнии и грома. В раскрытые створки окна вливалась утренняя свежесть. Майор вышел в коридор, облил голову холодной водой из умывальника, вытер полотенцем и долго причесывался, стоя на ступеньках.

«Заварю-ка я крепкого чаю — усталость как рукой снимет», — решил он.

Занимался новый день, и события, головокружительные, ошеломляющие, наваливались на плечи. Дел в районе было по горло. Сейчас, в это бурное время, неожиданно выползала наружу всякая нечисть, как тараканы из щелей. Район становился прифронтовым, шумным, и в этой сутолоке контрастнее обозначались и светлые пятна, и тени, можно было безошибочно определить: кто друг, а кто враг Советской власти.

И вдруг сегодня эти новые сообщения свалились, как снег на голову. Майор отхлебнул из кружки горячего чая, подошел к окну: над крышами хат поднимались синие дымки, в окнах домов напротив виднелось танцующее пламя в печках, зажженное хозяйками.

Горячий чай взбодрил майора. Он потянулся до хруста в суставах и стал собираться в путь. Неожиданно раздался телефонный звонок. Он торопливо взял трубку и услышал знакомый голос первого секретаря райкома Ивана Семеновича Лопатниченко:

— Роман Васильевич, не разбудил я тебя?

— Нет, что вы, Иван Семенович, со вчерашнего дня не ложился...

— Да, не до сна нам теперь. Седлай-ка немедленно своего коня и скачи в совхоз «Новая жизнь». Там полчаса назад зверски убита продавщица магазина Софья Тульчинская. Кажется, она была твоей подопечной. Преступник не оставил никаких следов. Видимо, диверсии в районе и это убийство — дело одних и тех же рук.

— Иван Семенович, я только что хотел вам звонить. Получена шифрограмма — в район пожаловали нежданные гости. Я срочно выезжаю в совхоз.

— Желаю успеха!

Секретарь положил трубку. Послышались частые гудки. Майор хотел было еще кое о чем спросить, но у секретаря, видно, тоже были свои неотложные дела и каждая минута на счету.

Майор торопливо сложил бумаги со стола в сейф, сунул в кобуру пистолет и сбежал по ступенькам крыльца во двор. Хромой конюх Фаддей спал в приделе конюшни на деревянном топчане.

— Фаддей, седлай Буланого, — разбудил его майор, — в совхоз «Новая жизнь» поеду, дело неотложное есть!

Через пятнадцать минут дробный стук копыт разбудил тихую улицу Глухова. За околицей майор приостановил коня. Утро было чистое, спокойное, желтое море пшеницы уходило далеко к темнеющему на горизонте лесу. За зеленым оврагом майор свернул с наезженного шляха на проселочную дорогу, поросшую муравой, белоголовыми ромашками, вытянувшимся в столбунцы подорожником. Этот путь от райцентра до совхоза был самым коротким. Подпрыгивая в седле в такт ритмичному шагу Буланого, Роман Васильевич стал вспоминать все, что знал о судьбе Софьи Тульчинской.

Софья родилась в разгар первой мировой войны в Киеве, в семье преуспевающего фармацевта Аполлинария Сергеевича Тульчинского, владельца небольшого завода на Подоле по переработке лекарственных трав. Кроме того, он являлся владельцем аптеки на Владимирской улице, неподалеку от оперного театра. Благодаря дружбе с редактором черносотенной газеты и председателем монархистского клуба «Двуглавый орел», Тульчинский был главным поставщиком лекарств для госпиталей и санитарных частей Юго-Западного фронта.

Его жена — несравненная Роза Брук, бывшая опереточная дива, хозяйничала в двухэтажном особняке стиля ампир на Крещатике. В хлебосольном доме было всегда полно гостей: актеров, писателей, военных. Где-то на полях Галиции шла война, люди мерзли и умирали в окопах, а здесь, в уютном зале, обитом розовым шелком, читали стихи, разыгрывались пикантные водевили, поднимались тосты во славу царя и отечества.