Жаркое лето 82 года

Однако не очень – Н., ещё не догнавший меня по высоте и по расстоянию, потерял меня в повороте, когда я пролетал между солнцем и ним. И вот, сквозь шум глушилок связи, я сейчас занят тем, что пытаюсь определиться с ним: где он, на какой высоте, в каком направлении, что он видит на берегу и тому подобное. Да, у опытного второго номера свои преимущества – по крайней мере, для ведущего. Я, конечно, злюсь на Н., даже очень… Но я знаю, каково ему самому сейчас: он знает, что потеря визуального контакта с ведущим – это его вина. И сейчас он один в воздухе, вдалеке от дома, над вражеской территорией… Связь шумит глушилками, и что ему делать, не совсем понятно… Надеюсь, что он вспомнит, что во время инструктажа перед полётом мы оговаривали возможность потери визуального контакта, и полетит к заранее известной точке, которую мы определили. Сам беру курс на эту точку и начинаю кружить там.

Положеньице, прямо скажем, не из приятных. Если не разрешится, придётся с позором топать домой. Из таких ситуаций можно выйти только с помощью исполнения заранее оговорённого при инструктаже, использования здравого смысла и немного удачи… И она нам улыбается – неподалёку и ниже я вижу пролетающий «Скайхок», разворачиваюсь за ним и догоняю его в повороте. Приближаюсь. Вижу по хвосту, что это Н., – эмблема эскадрильи и его номер однозначно это говорят. По его поведению вижу, что он меня заметил и садится на моё крыло. Ну, слава Богу, можно продолжать…

Осматриваюсь. Бейрут напротив нас – кварталы города хорошо видны, как и международный аэропорт чуть южнее него. Опять у меня странное чувство – вражеская столица, обычно недоступная и далёкая, находится у меня практически на расстояния протянутой руки.

Но я не могу продолжать наслаждаться этим зрелищем бесконечно…

Спрашиваю диспетчера, можем ли мы вернуться к цели. Получаю: «Подожди!» Жду. Делаем (вместе) пару широких кругов километрах в 30 от берега.

Диспетчер выходит на связь и даёт нам разрешение вернуться на восток. Проверяю, готов ли Н., и мы в развёрнутом строю возвращаемся к Нааме. Проверяю с офицером наведения – тот ждёт нас с нетерпением. Как видно, эти ребята там, в промышленных строениях, надоели нашим передовым частям.

Пересекаем прибрежную линию, пролетаем над Нааме и заходим на нашу цель – я первый, Н. за мной. Зенитка около цели опять начинает «тявкать», посылая нам навстречу очереди снарядов. Увидев это, офицер наведения предупреждает нас. Отвечаю, что вижу.

Избавляюсь от своих ракет – этот долгий процесс даёт мне время разглядеть, где прячется эта зенитка, и у меня созревает решение. Выхожу из пике, закладываю правый вираж, а не левый, как раньше, – в нашем деле нельзя быть чересчур предсказуемым. Вижу результаты действия моих ракет – строение горит и взрывается. Это не от моих ракет, а от припрятанных там боеприпасов, как видно, «Катюш» – продолговатые цилиндрические головёшки бесконтрольно разлетаются во все стороны. Перехожу в набор высоты в пологом развороте. Вижу, как Н. заканчивает своё пике и выходит к горизонту. Его бомбы разносят на куски другое здание, около моего – молодец! Говорю ему, чтобы выходил в море и ждал меня на высоте 15 тысяч футов.

А сам, набрав 10 тысяч, готовлюсь наказать «нашу» зенитку. Все свои ракеты я расстрелял. Из оружия у меня остались только пушки. Проверяю, включены ли их тумблеры и всё ли готово к стрельбе.

Практически вися над зениткой, захожу в очень крутое пике, подвожу прицел туда, где в тени строений, поодаль от домов Нааме прячется грузовик с установкой в кузове, и от души нажимаю на курок пушек. Самолёт сотрясается, выплёвывая из двух бортовых орудий десятки 30-миллиметровых бронебойно-разрывных снарядов в секунду. Продолжаю пике и удерживаю прицел на зенитке, продолжая стрелять… Проходит пара секунд – мне надо выравниваться, я не могу больше продолжать пике, без того чтобы не опуститься чересчур низко над целью. А это опасно. Не то чтобы я беспокоился о той зенитке, над которой я сейчас, но не хотелось бы подставляться другим зениткам и крупнокалиберным пулемётам, которые есть в этом городке.

Выхожу из пике, опускаю крыло и вижу, как из того места, где была зенитка, валит дым и вырываются языки пламени… Офицер связи и наведения орёт: «Попал! Попал! Они бегут! Они бегут! Молодец!» Голос у него явно весёлый – ещё бы, такое представление…

Зигзагом пролетая над Нааме, ухожу в море. Спрашиваю Н., где тот. Н. отвечает, что видит меня и что он западнее и выше.

Сходимся и берём курс на юг-юго-запад, чтобы удалиться от берега и самолётов, которые идут работать там, где мы только что были. Набираем высоту 30 тысяч футов и переходим на медленный, но экономный режим полёта – быстро мой самолёт всё равно лететь не может: пустые кассеты мешают больше, чем полные.

Настроение хорошее, особенно от последнего захода на зенитку…