Жаркое лето 82 года

Моше проверяет связь. Сообщаю, что я готов к взлёту. Слышу, как Н. сообщает, что готов. Но зато замечаю, что под одним из самолётов, как видно, под самолётом Моше, возится много фонариков. Что-то там не так… Смотрю на часы и отмечаю для себя время – минуты через три спрошу, что происходит.

Замечаю, что волнуюсь… Боевой полёт ночью всегда непрост и опасен. Даже когда в тебя не стреляют… А тут нам предстоит вылет по боевой тревоге, с минимальной подготовкой и предполётной координацией, на неизвестную цель, в густонаселённом районе. Ошибки недопустимы…

И хоть пить алкоголь, в умеренных дозах, в рамках вечеринок лётного состава в эскадрильях поощрялось начальством ещё в Лётной школе, летать под влиянием алкоголя было «ни-ни!».

А тут мы все после хороших порций виски – я явно больше, чем другие, – влияние которых я очень хорошо чувствую в голове. Смотрю на звёзды в небе и чувствую, что мне требуется усилие, чтобы они не начали медленный хоровод надо мною… Так лететь будет непросто! Но надо – ребята около Бейрута ждут нашей помощи…

Минуты идут, а от Моше никаких новостей – ни что он готов, ни просьбы вырулить на ВПП на взлёт… Смотрю ещё раз на его самолёт – там под ним бурная деятельность технарей. Это мне не нравится – мне только ещё не хватало стать ведущим в этом полёте…

И вдруг… Диспетчер контрольной башни вызывает по радио ведущего и лаконично сообщает: «Отмена! Вернитесь в эскадрилью».

Я не верю своим ушам – неужели спасены?

Моше грозным голосом переспрашивает: «Ты уверен?!»

Диспетчер раздражённо и нетерпеливо отвечает: «Возвращайтесь!» Как видно, ему всё это дело не нравится…

А мне нравится! И я начинаю рулить обратно, в капонир. Только очень осторожно – аварии и происшествия мне сейчас не нужны.

В капонире сдаю самолёт технарям, сажусь в минибус. Подбираем Н. из другого капонира, едем за Моше. Но его в его капонире нет – нам говорят, что его самолёт остался на площадке перед ВПП.

В эскадрилье встречаем Моше – он добрался сюда раньше нас на мотороллере одного из офицеров-технарей. Он скромно улыбается – по правде, у нас у всех поднялось настроение и появились улыбки на лице… Моше рассказывает, что при проверке «последнего шанса» технари заметили, что его переднее колесо спустило – как видно, в темноте, руля к ВПП, он на что-то наехал. В таком состоянии он не только взлететь не мог, а даже рулить обратно – пришлось заглушить и оставить самолёт у ВПП, чтобы технари о нём позаботились. И, по его словам, за секунду до передачи мне роли ведущего диспетчер вернул нас в эскадрилью.

Моше и я спускаемся в КП и первым делом звоним в Штаб ВВС – уж очень хочется понять, почему нам отменили задание. Не то что мы этому не рады, но всё-таки… Оказывается, что кто-то в Штабе, получив метеорологические данные, понял, что боевым самолётам в такую ночь там делать нечего, и спас нас от явно проблематичного вылета…

Немного ещё покалякав и посмеявшись над самими собой, Моше и Н. вернулись в «семейный квартал» к жёнам, а я пошёл спать…

Этот длинный день закончился, и назавтра я мог рассчитывать отоспаться: ведь война уже закончилась…

Эпилог

Назавтра всё было тихо – у нас в эскадрилье.

Под Бейрутом и у Султан-Якуба наши танкисты зализывали раны от вчерашних засад и боёв, считая потери, пленных и пропавших без вести.

А пехота и инженерные войска обосновывались и обживались на новой линии «прекращения огня», проходящей от южных окраин Бейрута, вдоль и чуток южнее автострады Бейрут – Дамаск, от Баабде на западе и до Дахр-эль-Байдара на востоке, спускаясь на юг до Султан-Якуба и оттуда на восток до вершин ливанского Хермона.

Боевики ФАТХ и сирийцы, ошеломлённые нашими успехами, также использовали внезапно предоставленную им передышку – чтобы очухаться, провести оценку обстановки, окопаться и попытаться ужалить нас при первой же возможности.

Передышку дали и нашим «Скайхокам» – технари набросились на них, чтобы привести в порядок после десятка, а то и больше, боевых вылетов, которые совершил каждый пригодный самолёт.

Передышку получил и я – Рам отплатил мне за те несколько часов дома, которые я ему организовал при выходе из тюрьмы, и уговорил комэска «выслать» меня из эскадрильи на пару дней: мол, «и без него справимся»… Учитывая, что у меня было больше боевых вылетов за эту неделю, чем у многих других, и то, что у меня жена «вот-вот родит», да и экзамены в университете были на носу, я долго не сопротивлялся и отправился домой, с уговором, что если будет надо, мне позвонят.