Жаркое лето 82 года

Следующую пару дней я отходил – семейные встречи, обеды и ужины. Вопросы, мои осторожные рассказы, без каких-либо подробностей, тем более про то, как это было на самом деле. Многого я рассказать не мог – не имел права. Многого не хотел – не хотел пугать родителей, своих и жены. Но что-то о моих похождениях и деяниях просочилось – родители одного из технарей в нашей эскадрилье жили неподалёку от брата моего отца и знали его. По этому каналу папа узнал, что я сделал что-то такое, что моё имя было положительно упомянуто комэском перед строем технарей. Он долго пытал меня, что же это было, а я долго рассказывал ему «байки для детей» про свои полёты и убеждал его, что ничего особенного не делал – летал, как все, как учили, как надо…

Потом заявился в университет, прямо на лекцию по интегралам Римана. И почувствовал себя, как инопланетянин на восточном базаре, – шум и гам летнего кампуса, где все, кто не на лекциях, устраивают лежбища на газонах; любопытство молодых студентов, которые ещё не служили в армии: «Ты где был? На войне? А что ты там делал?»; напыщенное поведение лекторов: «Вы почему отсутствовали? Ах, вы воевали? А зачем? Ну да, понимаю… Но экзамены вам придётся сдавать вовремя, поблажек не будет!»…

Я понял, что после напряжения последней недели, с довольно обоснованными ожиданиями, что перемирие может в любой момент лопнуть, я не готов пока вернуться на университетскую скамью…

И назавтра утром я явился в эскадрилью…

Там мне были рады – дополнительный ведущий четвёрки всегда нужен, особенно, когда надо усиленно «вывозить» «первоклашек», чтобы были готовы, если потребуется, участвовать в следующем раунде.

Так прошли две недели… Днём полёты и дежурство, иногда полёты и ночью… И почти каждодневные поездки из Иерусалима в Тель-Ноф (нашу авиабазу) и обратно.

Несмотря на местные вспышки по «линии прекращения огня», больших боестолкновений пока не было, но пара боевых полётов мне всё-таки перепала…

Однако, понимая, что от жизни вне эскадрильи никуда не убежишь, я знал, что мне скоро надо будет менять ситуацию – возвращаться на университетскую скамью и готовиться к экзаменам.

Что я и сделал в конце июня. И началась сумасшедшая пора – с утра я уходил в университет и проводил время на лекциях и в библиотеке, в обед звонил домой, проверять, как дела, после обеда продолжал занятия в университете, вечером дома готовился к завтрашним лекциям и в рамках подготовки к экзаменам повторял материал последнего триместра, а то и года. Один день в неделю, а иногда день и ночь, я выделял полётам в эскадрилье. Подрабатывать времени совершенно не оставалось, и пришлось затянуть пояс потуже.

Так пролетели ещё две недели, и «стычки» по линии прекращения огня в Ливане переросли в боевые действия, правда, пока локального масштаба. Наши войска, используя массированную поддержку с воздуха, в ответ на открытие огня со стороны сирийцев «выравнивали» свои позиции в сторону автострады Бейрут – Дамаск и потихоньку приближались к ней. Любые попытки Сирии снова ввести свои батареи ЗРК в Ливан пресекались на корню, и сирийцы, при помощи Советского Союза, решили ввести в Ливан свои новейшие передвижные системы ЗРК – SA8 ^[1]. Это им не помогло, и несколько таких самоходных автономных установок были уничтожены, как только вышли на позиции в долине Бекаа.

Конечно же, я разрывался – с одной стороны, очень хотелось бросить всё и вернуться в эскадрилью, а с другой – мне надо было готовиться к экзаменам, чтобы успешно завершить свой первый университетский год. Позволить себе провалить его я не мог – пустота в карманах не позволяла мне такой роскоши.

С середины июля всё пошло по нарастающей… В один прекрасный день, как уже у нас с женой вошло в привычку, я звоню ей в обед и слышу, что меня ищут из эскадрильи. Тут же перезваниваю. Мне говорят: «Хорошо, что позвонил! Тут что-то намечается, будь дома у телефона». ОК, понял, не дурак… Бегу домой, проверяю свою лётную сумку, всё ли там – запасной комбинезон, исподнее, носки, полотенце и тому подобное. Жду звонка, пытаясь не выдать жене ничего – она уже дохаживает девятый месяц, ей волноваться не надо. А заодно пытаюсь погрузиться в книжки по математике, метеорологии и компьютерам, хотя, если честно, в голову лезут абсолютно другие мысли.

Когда солнце заходит, звоню в эскадрилью, спрашиваю, как дела. Получаю в ответ, что всё хорошо, справляемся без тебя. Спрашиваю, что завтра? Приезжать? Получаю ответ: «Тебе экзамены сдавать надо! Не волнуйся и иди в свой университет».

Ладно, они правы, мне действительно надо готовиться… Назавтра утром еду в университет – лётную сумку беру с собой «на всякий пожарный». В полдень звоню жене. Говорит: «О! Только что звонили из эскадрильи, просили перезвонить!» Тут же, из телефона-автомата в коридоре кафедры звоню в эскадрилью. Слышу: «Приезжай!» Мне даже объяснений не надо – по радио уже передают о стычках около Бейрута. Бегом к машине – и в эскадрилью.