Жатва Дракона

Эта реакционная пара хотела, чтобы Ланни Бэдд вернулся к своему могущественному другу, который послал его сюда, и сказал: "С Францией покончено, Франция должна спасти себя, выйдя из войны, но она не хочет унижать своего великого союзника, оставив его в одиночестве. Ведь и Франции не получит ничего хорошего, если она выйдет в одиночку, поскольку она станет только платформой для нападения на Великобританию. Мудрый путь заключается в том, чтобы обе страны были бы вместе, чтобы получить наилучшие условия. Ведь Гитлер обещал нам, что будет снисходителен".

Маршал Петен заявил: "Несколько авторитетных источников уверили меня, что фюрер безоговорочно готов гарантировать целостность Британии и Британской империи".

"Он сказал мне это сам", – согласился Ланни.

"Тогда ты сделаете это для нас?" – нетерпеливо осведомилась графиня.

– Я отправлюсь туда, мадам, и сделаю все, что в моих силах, но не просите меня обещать добиться успеха. Вы должны помнить, что теперь премьер-министром является Уинстон Черчилль, а он чрезвычайно высокомерный человек. У меня были возможности говорить с ним, и я его знаю.

"Он ужасный человек, бессовестный человек!" – воскликнула Элен. – "Его должны убрать, прежде чем мир сможет обрести мир".

– Я очень сильно сомневаюсь, мадам, что лорд Уикторп обладает возможностями уволить его с должности, если только не убить его. Все, что я могу сделать, это принять ваше сообщение и объяснить обстоятельства, какими я их увидел во Франции. Конечно, по мере ухудшения военной ситуации целесообразность вашего курса станет более понятной. Если армии во Фландрии будут вынуждены сдаться, то я сомневаюсь, что у Черчилля будет возможность сопротивляться, даже если он этого захочет.

"То, что вы говорите, правда", – призналась женщина. – "Но верно и то, что чем дольше мы ждем, тем более суровые условия будут нам предъявлены, и тем больше будут возмещения, которые мы должны будем оплатить. Если бы у нас было политическое благоразумие, мы должны были договориться, прежде чем начались эти ужасные бои".

– Совершенно верно, мадам, но политическое благоразумие, увы, не всегда приходит по требованию. Я буду защищать ваше дело в Лондоне в меру своих возможностей, и если мои усилия произведут эффект, то мсье Рейно узнает об этом по регулярным дипломатическим каналам. Чтобы не было недоразумений, пожалуйста, скажите мне прямо, могу ли я сказать, что этот курс желает и рекомендует сам премьер?

Ланни ожидал увидеть, что в этот момент у женщины появляются признаки колебаний. Но она была старым интриганом и ожидала вопроса. – "Вы должны сказать, что это тот курс, к которому мсье Рейно принуждают трагические события этого часа. Вероятно, это будет его решение к моменту вашего прибытия в Англию. Строго между нами, это мое намерение привести его к этой точки зрения".

– Я понимаю, мадам, и Франции повезло, что у неё на службе есть кто-то, кто способен смотреть вперед и принимать решения. У вас есть хоть какой-нибудь способ, чтобы я мог добраться до Лондона?

– Я устроила для вас военный самолет для полёта туда, вылет с аэродрома Ле Бурже в восемь утра этим утром.

Это было не очень приятно для Ланни, потому что этим он приобретал официальный статус. Но он не видел иного выхода. "Мадам", – сказал он, – я не трус, но я предполагаю, что вы хотите, чтобы ваш посланник добрался до пункта назначения. Мне сказали, что немецкие самолеты сейчас активны".

– У вашего пилота будет распоряжение лететь на запад, а также подойти к Англии через Шербур. Это, я уверена, будет вполне безопасно.

"Спасибо, мадам". – Он поцеловал руку, окрашенную табаком в последний раз, хотя тогда он этого не знал. Его щеки пощекотали обе щеки усатого старого маршала. Это было что-то больше, чем требовали приличия, и предназначалось для демонстрации отцовской благодарности верному сыну, который подвергался опасности. Он воспринял это как честь и сказал: "Merci, mon cher Maréchal". Он тоже был зачислен на военную службу!

XVII

Он вернулся в свою гостиницу и написал доклад о надеждах и планах французских фашистов. Он отправил его почтой, а затем некоторое время поспал, пока служащий отеля не разбудил его. Он поднялся и умылся, оделся, послушал радио и позавтракал, если можно так выразиться. Сразу после семи за ним заехала собственная машина мадам, чтобы отвезти его на аэродром. Водитель был молодым человеком с юга из собственного имения мадам, и Ланни специально сел рядом с ним и хотел разговорить его, что редко бывает с людьми с юга. Водитель высказал свое мнение о Fridolins и, похоже, не любил их, или особенно не стремился сдать им Францию. Он спросил своего пассажира о перспективах, и Ланни должен был уклониться, заявив, что никто не знает ничего, кроме того, что вышло в эфир, и нужно тщательно выбирать свою радиостанцию.