Жатва Дракона

Всё это он рассказал своей аудитории, и его аудитория согласилась с каждым его словом. Ланни решил, что настало время использовать лесть. Когда он увидел сияние на щеках Ади и в его глазах, он решил, что лести мало не бывает. Он сказал Адольфу Гитлеру, что он, вне всякого сомнения, был величайшим лидером, который когда-либо жил, избранным вождем расы, которому суждено было переделать европейскую цивилизацию и вылечить ее от многочисленных болезней. Он рассказал, как это осознание пришло к нему в первый раз, когда он услышал, как Ади выступал в громадном пивном зале Бюргербраукеллере в Мюнхене в 1923 году. Как после этого он пел ему свои дифирамбы, куда бы он ни пошел, и через своего знакомого Генриха Юнга искал чести познакомиться. Ади превратил его из социалиста в национал-социалиста, другого и более практичного. Ади нравилось слушать. Возможно, он немного устал слышать это от своего придворного круга, и ему пришелся свежим вкусом американец, ставший гражданином мира. Он нисколько не был потрясен, услышав, что Бог послал его направить свои войска через Голландию, Бельгию и Францию. Все за четыре недели. Он слушал с удовольствием, в то время как Ланни переводил то, что писал английский поэт об ангеле, который, по божественному повелению, с бурными бурями встряхивает виноватую землю:

Но ангела послал нам Всемогущий,

Всевластного над нашею судьбой.

Нам светлый ангел указал дорогу,

Над нашими полками пролетел.

Среди страдания, бессилия и смерти

Тот ангел, зиждитель его побед⁹³,

IX

Фюрер был мечтателем и подвержен экстазу, но он был также практичным человеком, выполнявшим огромную работу. Он не передал управление своими армиями своим генералам. Напротив, он следил за каждым шагом и принимал главные решения. Курьеры доставляли депеши. Механизированные силы под командованием генерала фон Райхенау форсировали Сомму у Амьена. Гудериан и Клейст двигались на Суассон. Гитлер читал эти донесения своему гостю и сравнивал быстрые наступления с долгой осадой в этих же местах в Первой мировой войне.

Затем он сказал: "Теперь к делу, герр Бэдд". Он хотел узнать все, что Ланни мог рассказать ему о главных персонажах во французском правительстве, как о женщинах, так и о мужчинах. Ланни говорил свободно, потому что он так и разговаривал с Гитлером, и это все еще работало. Он высказал мнение, что французы вскоре эвакуируют Париж и будут искать убежища в Бордо. Но он не верил, что оттуда они будут долго сражаться. Разногласия в Кабинете были слишком велики. Было слишком много политиков, которые видели свое будущее в сотрудничестве с Гитлером, а не в противодействии ему. "Я приложил немало сил, чтобы убедить их", – заявил американец. – "Надеюсь, что я не ошибся, уверяя их, что вы знаете, как их использовать".

"Absolut!" – воскликнул фюрер. – "Зачем мне сражаться с французами? Зачем мне сражаться с любыми европейцами? Если только они избавятся от своих евреев и их демократических собак, которые продолжают рычать за моей спиной. Я человек мира, строитель, все, что я делаю, посвящено этой цели. Под моим Neue Ordnung все народы будут свободны, у всех будет своя национально-социалистическая культура. И будут уничтожены только демагоги и лица, вводящие в заблуждение".

В этом сладком нацистском сиропе была только одна муха, и это был "diese verdammten Engländer". Стихотворение, которое цитировал Ланни, было написано о герцоге Мальборо, предке Уинстона Черчилля, и это был человек, которого Ади ненавидел больше любого другого, живущего сейчас, не исключая еврея Розенфельда в Белом доме. Накануне Черчилль сделал доклад о Дюнкерке в Палате общин, и Би-Би-Си с тех пор вещает этот текст. У Гитлера была запись и перевод для его собственного использования. Он рассказал об этом Ланни со смесью насмешек и ярости. Так много чуши о "сражениях на пляжах, причалах, в полях, на улицах и на холмах". Фюрер воскликнул: "С чем они будут сражаться? Разве они не знают, что они оставили все свое снаряжение во Фландрии? И разве они не знают, что я это знаю?"

Ланни объяснил, как только мог, что непреклонный Тори не смог бы оценить преимущества национал-социалистического Zucht und Ordnung. Англичане были моряками, главным образом на малых кораблях, и каждый капитан был законом для себя, и это было основой их индивидуализма. Кроме того, между ними и Европой был широкий и бурный Ла-Манш, который давал им ощущение безопасности и склонял их к наглости.

"Но это безумие!" – воскликнул фюрер. – "Какую защиту предоставит Ла-Манш против судьбы Роттердама?

– Они знают, что существуют бомбардировщики, Exzellenz, но не хотят видеть последствия. Они упрямые люди.

– Я уничтожу Лондон, я уничтожу Бирмингем и Шеффилд и все их промышленные города. Они бросают мне вызов, и я не могу жалеть их. Я подготовлю баржи и транспортные суда, и высажу армию на их берегу, когда закончу с Францией.