Жажда над ручьем

Щ е р б а к о в (Лосевой). Вот что… я бы не стал тебе говорить то, что скажу сейчас, если бы не верил твердо, что с ним все будет в полном порядке… и что вам уже нельзя отдельно, друг без друга… я бы тебе не сказал… Ты лучше всех. Таких — не бывает, одна на сто тысяч, может быть… ты сама как та девочка с косичкой… И лебеди на Патриарших прудах, и береза с зеленой душой, и все, все — все от тебя… и ты нипочем не сможешь запретить мне всю жизнь глядеть, как ты светишься… не бойся, я не буду лезть на глаза или там посягать на что-то, нет… только все равно я не послушаюсь, если ты запретишь мне…

Слышно, как к гостинице подъехали машины с врачами из Москвы.

К р ю к о в (увидел их). Это, наверное, консилиум… (Побежал к двери.) Врачи приехали! (Выбежал наружу.)

Л о с е в а. Приехали! (Побежала в вестибюль.)

Г а л о ч к а. Наконец!..

Щ е р б а к о в (тоже пошел в вестибюль). Ну вот!..

Наверху появились  А н н е н к о в, Г о р д и н, Г а в р и л о в, М у с я, Р о д и м ц е в, а д м и н и с т р а т о р.

А н н е н к о в. Наконец-то!..

Г а в р и л о в. Ну, теперь я спокоен!

М у с я. Слава богу!..

Р о д и м ц е в. Оперативность какая, скажи пожалуйста!..

Все это они говорили почти одновременно, спускаясь вниз.

Лосева, Щербаков и Галочка выбежали наружу, навстречу врачам.

З а т е м н е н и е  с п р а в а.

С л е в а.

М е н ш и к о в. Ну, а теперь — самое трудное… Только не жалеть ее, не жалеть… не унизить жалостью. Она выше этого, Надя…

Рядом — Н а д е ж д а  В л а д и м и р о в н а.

Прости меня, Надя.

М е н ш и к о в а. Ах, Коля!..

М е н ш и к о в. Не за то… нет. За то, что не хватило духу сказать тебе все раньше, до…

М е н ш и к о в а (не сразу). Я ведь все, Коля, знала… все понимала…

М е н ш и к о в (мягко). Ты прощала меня, смотрела сквозь пальцы… но — не понимала…

М е н ш и к о в а. Как ты можешь?!

М е н ш и к о в. Да. Ты путала меня с твоей любовью ко мне. Ты хотела, чтоб я был не таким, какой я есть, а таким, каким ты любила меня… и трещина между тем, какой я был на самом деле, и тем, каким ты меня любила, — росла и росла… а потом через нее стало уже — не перейти…

М е н ш и к о в а. Все, что я делала, чем жила, — для тебя, только ради тебя!

М е н ш и к о в. …и я терял постепенно чувство свободы, без которого мужчине нельзя, независимости, безыскусственности… этого ты не замечала…

М е н ш и к о в а. Тебе было плохо со мной?!

М е н ш и к о в. Нет. Хорошо. Так хорошо, и покойно, и удобно… что я и сам стал забывать, какой же я на самом деле.

М е н ш и к о в а (невесело усмехнулась). И тогда…

М е н ш и к о в (перебил ее). Нет. Я сам ее нашел. Рыскал, ждал, искал… безотчетно… Просто мне нужен был кто-то, кто взял бы меня таким, какой я есть, не стал бы меня пестовать, оберегать, шлифовать… Мне стало просто и легко, Надя.

Пауза.

М е н ш и к о в а. Не знаю… Это ужасно, если ты прав! Столько лет — всю жизнь! — жить тобой, твоими делами, заботами, чтоб теперь… Твоим счастьем! — у меня не было своего счастья отдельно от твоего, никогда!.. Да, я хотела, чтоб ты был лучше, чтоб тебе — лучше… уберечь от тягот, неприятностей, необдуманного шага… нерасчетливого поступка, беды!..

М е н ш и к о в. И выстроила вокруг меня стену из осторожности и предусмотрительности…

М е н ш и к о в а. Вся моя жизнь, весь смысл, суть! — все перечеркнуто?! Все — зря?!

М е н ш и к о в. Прости меня.

М е н ш и к о в а. Если это так — за что же мне тебя прощать?

Меншиков ответил не сразу.

М е н ш и к о в. За то, что я и сейчас тебя люблю… уже не сердцем — памятью. За то, что между этой доброй, бессильной моей привязанностью к тебе и — собой я выбрал себя…

Пауза.

М е н ш и к о в а. Хорошо, Коля. Верь мне. Хоть я и не понимаю — что же мне делать теперь? Как мне жить?! Пусть. Ни ревности, ни обиды. Если так тебе надо, так лучше тебе… Ни даже горя, поверь, одна усталость… Только бы ты жил!..

М е н ш и к о в. Что бы там ни было, Надя… ты — кусок моей жизни, без тебя я не полон…

Но ее уже не было рядом.

Как мы все друг другу за себя обязаны!.. Все мы — одно, в отдельности — нас нет…

З а т е м н е н и е  с л е в а.

С п р а в а.

А д м и н и с т р а т о р  наводил порядок в своих бумажках. М у с я  стояла за стойкой буфета, упершись подбородком в ладонь.

М у с я. Сколько профессоров понаехало, специалистов… — неужели?!.