Желания требуют жертв

— Смерть почти любого из нас, любезнейший Пётр Александрович, для отдельных личностей оборачивается выгодой. А в этом случае смерть слишком многим пришлась на руку.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что теперь положение слишком многих улучшится.

— Вы не могли бы поделиться своими соображениями на этот счёт. Вы кого-нибудь подозреваете?

— Вы без меры въедливый господин, хоть и не носите пейсы. Кого же я могу подозревать? Господь с вами! Я никого не подозреваю конкретно, подозревать — это значит додумывать, дорисовывать, домысливать а я говорю, что вижу. Сами посмотрите, Женя Васильева наверняка будет танцевать главную, Асенька Петровская освободилась от молодой соперницы, Романовский теперь избавлен от неприятностей, которые, как говорят, ему доставляла Мила, и так далее. Лебешинскому, правда, она не мешала, его можно сбросить со счетов. Но, Бозе мой, Пётр Александрович, послушайте, по таким незначительным поводам людей не травят. И не допусти боже, чтобы я ошибалась. И мне кажется, это мог быть кто угодно, от очередного любовника, получившего отставку, до сумасшедшего зрителя, вот таким образом обошедшегося со своим кумиром. Так что круг подозреваемых не может ограничиваться только театральным окружением.

— Да, но Милена проживала одна в квартире, а всё своё свободное время проводила в театре, и из этого следует, что доступ к её сумочке с таблетками был беспрепятственен только здесь, в театре, во время многочасовых репетиций, и посторонним сюда не пробраться. Так что в этом деле нам придётся обойтись без случайных зрителей.

Буфетчица была напряжена и одновременно разочарована. Она беспомощно покачала головой, развела руками и не нашла что возразить.

— У меня нет никаких идей, совсем никаких… Видите ли, Пётр Александрович, я имею весьма смутное представление о том, каким может быть убийца, и это моё представление никак не согласуется с теми людьми, которых я знаю. Ну или думаю, что знаю.

— Дорогая фрау, мы ведь говорим о людях искусства, а люди искусства в высшей степени импульсивны, и у них не всегда достает сил в достаточной мере сдерживать себя. Обыденные добродетели для них слишком скучны.

— Да, да, — нехотя согласилась женщина, — вы правы.

— А что касается преступников вообще, если бы преступники выглядели как-то иначе, то это бы существенно упрощало процесс поиска, — покровительственно, с некоторым снисхождением сказал Кантор. — Вся беда в том, что с виду они кажутся обычными и даже приличными людьми, милыми и спокойными, глядя на которых никому и в голову не придёт их в чём-то заподозрить.

— Увы, увы, к сожалению, вы правы, заумный господин без пейсов.

— И тем не менее официальная версия о самоубийстве не кажется вам убедительной?

— Бозе ты мой, я ведь вам уже сказала, Пётр Александрович.

— Благодарю за откровенность, Ивета Георгиевна. А вы слышали, поговаривают, что театр разорён, что банковский счёт пуст, а Лебешинский по уши в долгах.

— У меня закрадываются некоторые сомнения на этот счёт. — Она метнула в его сторону строгий взгляд, и её тон мгновенно переменился. — Мало ли кто чего болтает. Театр — это вся его жизнь, его цель и его же венец, и он не допустит ничего дурного. А вы, разлюбезный Пётр Александрович, поменьше подставляйте своё ухо разным завистникам, бряцающим сплетнями, а то ещё опалите ненароком, — недовольно отчеканила буфетчица, еле-еле сдерживая внутренние переживания, в сердцах поправляя отложной воротничок белой накрахмаленной блузки и явно давая понять, что она противница сплетен подобного толка в этом фаланстере[19].

— А вы слышали, что у Лебешинского ветер в карманах гуляет? — Кантор твёрдо решил прикинуться глухим и непонятливым, лишь бы продолжить разговор в интересующем его русле, и очень при этом рассчитывал на неудержимую потребность Иветы, как немолодой одинокой женщины, высказываться.

— Не для всех счастье в деньгах.

— Да, но, в них свобода, а свобода — это, как ни крути, счастье.

— Вадим Петрович — человек порядочный и милосердный, и совсем не бедный, — основательно заявила буфетчица, и в её взгляде Кантор не увидел ни малейшего сомнения на этот счёт.

— Надеюсь, надеюсь, что это так.

— Недавно скончалась его близкая родственница, так он денег не жалел. Аминь, упокой, господи, её душу грешную, — участливо добавила она, незаметно сморгнув слезу выпуклыми глазами.

— Аминь, — скорее автоматически повторил старый Кантор.

— Я знаю, что он покрыл расходы на больницу, врачей и квалифицированных сиделок. И сам дежурил у постели. Вадим Петрович полностью взял на себя всю организацию погребения, хотя и других родственников у неё достаточно.

«Да, получив несколько миллионов долларов в наследство, — подумал старый Кантор, — можно немного и раскошелиться. Ничего героического».