Железный крест

После того как Шнуррбарт позвал Маага разгружать повозки, Цолль остался один с пленными. Пока остальные вытаскивали и бросали в воду автоматы и патроны, Цолль стоял спиной к двери и внимательно наблюдал за женщинами. Поскольку их оказалось почти тридцать человек в относительно небольшом помещении, то в комнате теперь было просто не повернуться. Чтобы упростить проблему охраны, Шнуррбарт приказал пленным сесть рядами один за другим, широко раздвинув ноги и положив руки на плечи впереди сидящему. Тем временем женщины устроились поудобнее, откинувшись спинами друг на дружку. В дальнем углу комнаты, положив голову на колени одной из женщин, лежала раненая. Она все еще была без сознания. Хотя пленные еще не знали, что сделают с ними немцы, их первоначальный страх немного уменьшился. Они шепотом переговаривались о чем-то, и Цоллю казалось, будто они посмеиваются над ним. Он не мог найти другого объяснения тому, что время от времени раздавались сдержанные смешки. Несколько раз Цолль пытался одернуть их, разражаясь ругательствами, но женщины, удивленно посмотрев на него, замолкали, после чего снова продолжали перешептываться. В конце концов он махнул на это рукой и больше не стал изображать из себя крутого парня.

Впереди, ближе всех к Цоллю, сидел пленный мужчина. В отличие от женщин, у него было тревожное выражение лица. Цолль обратил внимание, что он постоянно о чем-то переговаривался с сидевшей возле него молодой женщиной. Какого черта они тут болтают? Цоллю почему-то захотелось ударить русского автоматом по голове. Впрочем, не стоит. Они так и так скоро расстреляют их. При мысли об этом он испытал приступ великодушия. Пусть болтают, пока есть такая возможность. Цолль прислушался к потоку незнакомой речи, чувствуя раздражение на самого себя за то, что так и не научился русскому. Он вспомнил, как родители заставляли его учить иностранные слова, когда он приходил домой с плохими отметками по английскому и французскому языкам. Зачем тогда эта зубрежка? Половина того, что ты учишь, тебе никогда не понадобится. А вторую половину ты уже забыл. Цолль посмотрел на женщину, с которой разговаривал пленный. Он еще раньше обратил на нее внимание. Ей скорее всего двадцать с небольшим. Довольно красивое лицо. Каждый раз, когда она бросала взгляд на Цолля, то он чувствовал, как его обдает жаркой волной. Вот бы с такой покувыркаться в постели, подумал он. Плохо только, что он не наедине с ней. Он рассматривал ее фигуру, которая казалась ему соблазнительной, несмотря на уродливую военную форму. Гимнастерка туго обтягивает высокую грудь. Цолль попытался представить себе, как она будет смотреться, если расстегнуть пуговицы. Жаль, подумал он, что здесь так много народа. Чтобы отвлечься от этой мысли, он посмотрел в окно. Солдаты по-прежнему разгружали повозки и сбрасывали в реку минометы и ящики с боеприпасами. После этого они столкнули с моста пустую телегу. Цолль довольно усмехнулся. Теперь у иванов на одну повозку будет меньше. Затем Цолль с интересом стал наблюдать за тем, как его товарищи взялись за вторую телегу. Он с радостью заметил, что Мааг вытирает пот со лба. Хорошо, что Шнуррбарт не позвал его, Цолля, на помощь. Он поймал себя на мысли о том, что благодарен Шнуррбарту за это. Раньше он автоматически причислял всех начальников к мерзким вонючкам. Теперь же он может даже попытаться поладить со Шнуррбартом, такое всегда пригодится. Если Штайнер действительно ушел, то взводным станет Шнуррбарт. Это будет большая удача. Несколько минут назад он испытал огромное облегчение, когда Шнуррбарт вошел в комнату и рассказал о Штайнере. Штайнера Цолль ненавидел с самого первого дня, когда только познакомился с ним. Наверное, поэтому взводный был единственным человеком, которого он по-настоящему боялся.

Ему вспомнилось, как они утром прибыли сюда. Игра с солнечными пятнышками, разумеется, была детской забавой. Однако виной тому было поведение Штайнера. Шалят нервы, только и всего.

Цолль так глубоко задумался, устремив взгляд в окно, что перестал обращать внимание на пленных. До его слуха неожиданно донесся стон. Обернувшись, он обвел комнату подозрительным взглядом. Все сидели на прежних местах. Только в дальнем углу, где на охапке соломы негромко стонала раненая, несколько женщин повернули головы.