Желтый

– Да ладно тебе, – польщенно ухмыляется Тони. – Это же простая еда.

– В том-то и дело. Простая, но при этом фантастически вкусная. Настолько, что с непривычки даже немного неловко такое острое удовольствие в присутствии свидетеля получать. Вот я и спрашиваю – как?!

– Ну, вроде здесь свойства материи какие-то необычные, – неуверенно говорит Тони. – Может, поэтому? Хотя, по отзывам уносивших с собой бутерброды и пироги, в других местах они хуже не делаются… Но может свойства материи – это только в момент приготовления важно? Хрен разберет. Короче, я понятия не имею, почему так вкусно готовлю. Но точно знаю, что «люблю это дело» – не объяснение. Встречал в своей жизни людей, которых палкой от плиты не прогонишь, а результат – увы… Но ладно, какая разница. Главное, что оно получается. И у тебя теперь есть нефиговая мотивация почаще заходить.

– «Почаще»? – хмурится Тони Куртейн. – Я пока даже не понял, как выбираться отсюда буду. Разве что Кару попробовать отыскать? Она меня точно выведет.

– Да чего ее искать. У меня телефон записан; всего-то проблем – выйти на улицу и позвонить. Но, может быть, тебе будет проще… – на этом месте двойник задумчиво умолкает, и Тони Куртейн нетерпеливо спрашивает:

– Что мне будет проще? Что?

– Вернуться на свет своего Маяка. Красивая рекурсия. Я бы на твоем месте сам так хотел…

– На свет Маяка?! Думаешь, он сейчас светит? Это, по идее, технически невозможно. Мы же с тобой сидим вдвоем на Другой Стороне! А Маяк – что-то вроде моста между нами. Ну, так мне объясняли когда-то. Хотя конечно на самом деле, люди пока очень мало знают о Маяках.

– В том-то и дело, – горячо кивает Тони. – «Мало» еще мягко сказано. На самом деле вообще ни черта. Теоретически, ты и прийти-то сюда не мог, но пришел же. Ладно, нет смысла гадать, когда можно просто посмотреть. Из окон ни черта не увидим, одно выходит во двор, а два остальных – вообще не в эту реальность; будешь смеяться, до сих пор сам не понял, куда. Но если залезть на соседскую крышу… Давай, доедай суп и пошли!

– Все-таки удивительно, как у вас здесь красиво, – сказал Тони Куртейн, оглядываясь по сторонам. – Я, знаешь, как-то привык думать, что Другая Сторона – страшное злое место, поэтому красивой быть не может. И не должна. Не имеет права! Но это, конечно, глупости. Была бы она действительно злым страшным местом, вы бы с приятелями здесь так отлично не развлекались…

– Ну, положа руку на сердце, у нас тут и правда довольно страшное место, – ответил его двойник и улыбнулся так беззаботно, словно речь шла о легко поправимых пустяках, вроде истрепавшегося коврика у порога: да, действительно ужас, но ничего, дождемся утра, когда откроются магазины, и купим новый.

– Просто «страшное место» – это только небольшая часть правды, – добавил он. – А мы с приятелями – другая ее часть. И есть еще целая куча разнообразных частей этой правды; одних я знаю, о других только догадываюсь, а какие-то даже в качестве безумного гипотетического предположения в голову никогда не придут. Так что это, скорее, сложное место. Ну так и ваша Эта Сторона, готов спорить, тоже непростое. И все остальные реальности, о которых мне рассказывали очевидцы. Ничего простого и однозначного во Вселенной, наверное, вовсе нет.

– Тоже верно, – согласился Тони Куртейн и поежился на ледяном ветру, от которого не спасали ни слишком тонкая куртка, ни наброшенный сверху, как пончо, Тонин толстый клетчатый плед.

– Вот жалко, что настойку на июльском полуденном солнце мы с тобой в прошлый раз выдули, сейчас бы она пригодилась, – вздохнул его двойник, но тут же достал из кармана бутылку и торжествующе объявил: – Однако август у нас в этом году тоже был жаркий, а я не хлопал ушами. Так что живем.

Август, судя по всему, был натурально пеклом, по крайней мере, Тони Куртейн согрелся буквально со второго глотка. Сказал, возвращая бутылку:

– Спасибо. Теперь совсем охренительно. Для полного счастья не хватает только света нашего Маяка.

– А по-моему, всего хватает, – улыбнулся Тони. – Посмотри вон туда!

Тони Куртейн повернулся и открыл было рот, чтобы возразить: «Свет Маяка наяву всегда синий, во сне, будь он проклят, желтый, а это – черт знает что», – но сам уже понимал, что не о чем спорить. Маяк есть Маяк, какого бы цвета он ни был. Его ни с чем перепутать нельзя.

– Вот это номер, – наконец сказал он. – Глазам не могу поверить. Но сердцу верить приходится. И всем остальным потрохам.

– А я чего-то такого и ждал, – признался Тони. – С самого начала надеялся, что так и будет, когда мы с тобой наконец соберемся выпить по-человечески – не в каком-нибудь мистическом трансе, а просто за столом.

– Ты ждал чего-то такого?!

– Ну да. Практически был уверен.

– Но почему?