Жемчужина короны

Офицер подъехал к колонне и, опершись рукой о колено, с высоты седла окинул взглядом Лемэтра и Попито. Горячий жеребец с широким лоснящимся крупом нетерпеливо фыркнул и мотнул головой.

— Кто руководитель? — строго спросил офицер.

— Я, — ответил Лемэтр.

— Куда ты думаешь их вести?

— К губернатору. А что, разве не дозволено?

Офицер посмотрел на Лемэтра. Попито показалось, что он собирался что-то сказать, но потом передумал. Усевшись поудобнее в седле, офицер снова спросил:

— Какой дорогой вы пойдете?

— По Чарлотт-стрит, через площадь Моряков, Аберкромби-стрит, вокруг Саванн и к дому губернатора.

Люди следили за лицом офицера, словно по его выражению хотели узнать, что им делать дальше. Щеголеватый помощник инспектора Примроуз со светлыми, как лен, волосами, усиками и крепкой розовой шеей был хорошо им знаком. К своему удивлению, они вдруг увидели на его лице улыбку.

— Э, да он умеет улыбаться! — воскликнул кто-то.

Какой-то смельчак крикнул:

— Это еще не все! За нами идут другие, приготовьтесь встречать!

Что-то в решительной манере Лемэтра заставило Примроуза придать своему лицу добродушно-обезоруживающее выражение.

— Только без глупостей, — сказал он.

— У нас нет оружия, не то что у вас, — ответил Лемэтр.

Тронув за поводья горячую, танцующую лошадь, прижавшую Лемэтра к самому краю мостовой, офицер отъехал, мягко подпрыгивая в седле.

Конные полицейские остались, чтобы следить за порядком.

— Так, значит, ты работал у Долларда? — продолжил разговор Лемэтр.

И чуть ли не в сотый раз Попито принялся рассказывать, как он отколотил Брассингтона. Сам того не замечая, он пересыпал свой рассказ крепкими словечками.

— Я работал на мыловаренном заводе, — сказал Лемэтр. — Доллард добился в Законодательном совете разрешения на производство местного мыла, а пошлину на привозное мыло повысили. Но крупные дельцы в Англии подняли шум, потому что это ударило их по карману. Они нажали все кнопки в Министерстве колоний и заставили эту колонию возместить английским мыльным фабрикантам все их убытки. Теперь привозное английское мыло стоит дешевле нашего. Доллард почти прикрыл завод. Ты разве не знал об этом? Он уволил около двадцати рабочих. Теперь он выпускает только дешевое мыло и вынужден ставить на нем английскую марку.

— Ты видишь, парень, что делают деньги? — воскликнул Попито.

— Первый урок, который ты должен усвоить... Знаешь ли ты, в чем состоит этот урок? — Лемэтр крепко сжал руку Попито, ибо подчинять людей своей воле было для него так же естественно, как и необходимо, особенно теперь, когда все смотрели на него и Попито. — Держаться всем вместе, товарищи! — вдруг крикнул он, обернувшись к толпе. Демонстранты вышли на площадь Моряков.

— Ты должен понять, — продолжал он, обращаясь к Попито, — что эта страна принадлежит англичанам, и ты обязан покупать все, что они тебе продают.

— Да, парень, я всегда ненавидел этих английских собак, — воскликнул Попито с яростью.

— А почему бы тебе не вступить в Негритянскую лигу борьбы за улучшение условий? — спросил Лемэтр, пристально посмотрев на Попито. «Или, может, ты считаешь себя слишком светлокожим для этого?» — казалось, спрашивал его взгляд.

— Да я готов хоть сейчас.

Громко сморкаясь, наморщив желтый лоб, худой и болезненный Клем яростно ругал полицию, торговцев, плантаторов, Городской совет, Буассона и всех прочих. Он был болен туберкулезом. Болезнь придала нездоровую желтизну его темной коже. Посмеиваясь, товарищи подзадоривали Клема Пейна (Попито услышал, как его назвали этим именем), а он обвинял их в легкомыслии.

— Это вам не шутка! Сейчас не время для зубоскальства. Мы, члены Негритянской лиги, не можем принимать буассонистов в свои ряды! Принять к нам предателей? Нам не надо предателей и нытиков! Может, в один прекрасный день нам придется лицом к лицу встретиться со смертью!..

Попито посмотрел на конного полицейского, но тот не шелохнулся, словно ничего и не слышал. Взглянув поверх лоснящегося крупа лошади, Попито увидел среди толпы на тротуаре кое-кого из знакомых, но сделал вид, что не узнает их. Все его приятели, у которых была работа, казались ему теперь врагами. Он был по одну сторону барьера, они — по другую. В нетерпении Попито обдумывал, что следует сказать его превосходительству губернатору, когда они подойдут к его резиденции. Надо рассказать ему и об этой авантюре с мылом. Пусть только он выйдет к ним, этот сукин сын!

Поющая толпа, все более разрастаясь, повернула на Аберкромби-стрит. Люди толпились на тротуарах, высовывались из окон домов, останавливали машины — все смотрели на демонстрантов: одни — насмешливо, другие осуждающе, с недоумением.

Проходя по улицам, демонстранты, казалось, повсюду сеяли семена недовольства, и люди начинали критиковать правительство за то, что оно ничего не делает для безработных.

— Мы черные, но мы тоже люди!..