Жемчужина короны

— Что может сделать для вас Лемэтр? Он черный, у него нет связей, он нигде не работает. Вот Буассон — добрая душа. Он никому не отказывает. Я не раз видел, как он раздавал деньги из собственного кармана. Он всегда посодействует человеку устроиться на работу. Достаточно хозяину только увидеть записочку от мэра... Лемэтр хочет организовать профсоюзы, бастовать, голодать. А кто хочет умирать с голоду? Ты-то хочешь?

Пока Андре вспоминал этот разговор, легкий гул пробежал по толпе, словно ветер зашумел в верхушках деревьев. Толпа задвигалась, все головы повернулись в одну сторону. Андре увидел большую демонстрацию, входившую в парк со стороны Нокс-стрит. Впереди шел Попито Луна.

— Не пускайте их! — закричал темнокожий, размахивая сигарой. — Им здесь нечего делать! Это наш митинг!

Стоявшие на эстраде люди толкали друг друга и, привстав на цыпочки, пытались разглядеть, что происходит.

— Что там такое?.. Черт побери, этого еще не хватало! Хотят устроить беспорядки... Сам Лемэтр явился сюда, — слышались голоса.

Буассон вдруг растерялся. Кое-кто из рабочих взобрался на эстраду, чтобы получше разглядеть Лемэтра. Другие с возмущением кричали:

— Продолжайте митинг!

Многие, посмеиваясь, говорили:

— Ну, теперь начнется.

Вдруг темнокожий, зажав сигару в зубах, стал пробираться сквозь толпу, сгрудившуюся на эстраде.

— Сейчас они уберутся отсюда, как миленькие! — крикнул он.

— Но вы не можете запретить им! — вдогонку ему закричал Буассон. — Парк — это общественное место!

Но темнокожий, обуреваемый сознанием политической важности того, что делает, отстранил своих коллег, пытавшихся удержать его, и пробился сквозь толпу к конному полицейскому, стоявшему за оградой.

На эстраде столпилось теперь столько народу, что Андре не удержался и спрыгнул вниз. Он попытался протиснуться к Камачо, но тот не слышал, как Андре его окликал. С перекошенным ртом и побелевшими губами, то и дело поправляя сползавшие очки, грозившие совсем свалиться с носа, Камачо пытался выбраться из свалки, которая образовалась вокруг него.

Конный полицейский въехал в парк и направил лошадь прямо в гущу дерущихся. Толпа дрогнула; с испуганными лицами люди бросились врассыпную. Андре увидел сыщика Дюка, известного своей жестокостью. Расталкивая мощными плечами толпу, он направо и налево наносил удары резиновой дубинкой. Чувство отвращения вдруг охватило Андре. Оно вспыхнуло не только против сыщика, но и против темнокожего, и против жалкого маленького человечка с блокнотом. Последнего он ненавидел, собственно, только за то, что он стоял теперь, разинув рот, и нелепо вертел своей тонкой шеей в грязном воротничке.

— Негодяи! — к собственному удивлению, крикнул вдруг Андре, и лицо его залилось краской гнева.

— Товарищи!.. Товарищи и друзья!.. Друзья мои!.. — кричал Буассон, протягивая руки. — Не обращайте внимания!.. Есть люди, которые на каждом перекрестке поносят и меня, и других лидеров Рабочей партии. Я хочу спросить их: что сделали они для населения нашего острова? Могут ли они, указав на какое-нибудь свое завоевание, сказать: «Вот это облегчило жизнь наших людей». Они только и знают, что кричат: профсоюзы, профсоюзы. Что ж, пусть создают их, закон им не запрещает, мы не мешаем. Но я хочу спросить вас, друзья, какой толк в профсоюзах, если у вас нет права на забастовки или мирные пикеты?

— Сколько рабочих в вашей партии, Буассон? — послышался зычный бас, который нельзя было не услышать.

— На сегодня Рабочая партия насчитывает в своих рядах сто двадцать тысяч рабочих, — с гордостью ответил Буассон. — Не думаете ли вы...

— Тогда я вот что скажу вам, Буассон и другие товарищи! — загремел бас Лемэтра. — Я скажу, что если сто двадцать тысяч, то есть почти четверть населения этого острова, не могут добиться от правительства порядочных профсоюзных законов, то такая Рабочая партия не нужна рабочим. Только половина этого числа рабочих может забастовкой парализовать всю промышленность и транспорт...

— Позовите полицию!.. Что он говорит!.. Он прав!.. Нам нужны профсоюзы!.. — слышались выкрики.

Гнев, недоумение, любопытство были на лицах — признаки того, что Буассон уже потерял власть над толпой.

— Товарищи! Создадим профсоюзы! Я такой же рабочий, как и вы. Если придется бастовать, будем бастовать. Пусть тогда арестуют нас всех...

Буассон кричал что-то Лемэтру, Лемэтр — Буассону. Сторонники Лемэтра шумно поддерживали своего вожака.

— Вот говорят о единстве, а знают ли они, что это такое? — с гневной убежденностью, привлекшей к нему всеобщее внимание, заговорил вдруг какой-то человек, стоявший неподалеку от Андре. Это был португалец с узким черепом и длинной, с набухшими синими венами шеей. Из-под брюк у него виднелись белые чулки. — Вы хотите знать, что такое единство людей, братство людей? — крикнул он, выхватив из кармана монету и подняв ее над головой. — Вот, смотрите! Вот оно, братья! Вот оно, это единство людей! Нет у тебя монеты с профилем Кесаря — нет и единства!

— Эй, заткнись!.. Что ты там мелешь?.. Все проповедуешь!..

Вокруг португальца собрался свой маленький митинг.