Жемчужина короны

Джо Элиас ничего не знал о марксизме, но он мечтал создать Социалистическую партию, выступить на выборах против Рабочей партии и победить Буассона там, где его позиции были наиболее прочными,— в Городском совете Порт-оф-Спейна. Джо уже видел, как побеждает на выборах новая, Социалистическая партия и его избирают мэром города. Тогда-то он и займется трущобами. Поговаривали, что у Буассона там свои интересы и он каждый раз снимает этот вопрос с обсуждения в Совете. Социалисты будут мощной поддержкой профсоюзам, создания которых добивался Лемэтр. Прежде всего они внесут поправки в законы, мешающие созданию профсоюзов, например, в закон, обязывающий профсоюзы компенсировать хозяевам убытки, понесенные от забастовок.

«Конечно, придется завоевать большинство и в Законодательном совете, — думал Джо. — Это совершенно необходимо, если принять во внимание, что правительство при помощи ежегодных ассигнований контролирует всю деятельность Городского совета...»

В дверь постучались, и Бэла внесла лимонад. У девушки-служанки было милое, приветливое лицо.

— Я принесла лимонад, мистер Джо, — сказала она.

— Хорошо, поставь, — не глядя на нее, небрежно ответил Джо.

Улыбнувшись, Бэла вышла. Девушка знала, что не она испортила настроение молодому хозяину. Она чувствовала, что у него доброе сердце и он питает симпатии к людям ее класса, а потому любила его, как и вся прислуга в доме.

Уронив газету, Джо медленно потягивал лимонад.

«Да что там Буассон, — думал он. — Только бы мне попасть в Совет. Для этого нужно всего каких-нибудь тысячу двести долларов. Отец мог бы переписать на меня один из земельных участков, и это дало бы мне возможность баллотироваться в Совет. Ну что за злобный старик!»

Между Джо и старым Элиасом никогда долго не сохранялись хорошие отношения. Вот почему Джо уже четыре года работает на складах «Доллард и К°», вместо того чтобы заведовать одним из магазинов отца. А внезапное открытие грешков старого Элиаса окончательно испортило отношения между отцом и сыном. Ежедневная перепалка между ними стала явлением почти обычным.

«Да, я бы им показал! Представляю, как удивились бы господа члены Городского совета, увидев, на что способен презренный сириец». (Никто не считал Джо таковым, но ему очень хотелось видеть себя героем.)

«Однако все это глупости! Нет никаких сирийцев, китайцев, индийцев. Все мы вестиндийцы и должны всегда оставаться ими. Как ловко разделили нас англичане: индийцы пусть думают только об Индии, китайцы — о Китае... Подумать только, что между мной и славой стоит всего лишь распутный старикашка! Между мной и возможностью руководить рабочим классом!..»

Джо вскочил и подошел к окну. Хлопнув мясистыми ладонями по подоконнику, он высунулся в окно, словно комната стала ему тесна. Наступила ночь. Небо мерцало и искрилось мириадами звезд. Свежий, напоенный ароматом ветерок, словно прохладное дыхание ночного неба, ворошил волосы, холодил шею и грудь. Маленькие белые облачка торопливо бежали к горизонту, будто стыдились, что заслоняют собою звезды. Джо глубоко втянул в себя благоухающий ночной воздух и вдруг почувствовал прилив неудержимой молодой энергии, зовущей к подвигам, к новому, неизведанному.

«Да, меня ждут большие дела. А почему бы и нет? Я вижу и понимаю гораздо больше, чем кто бы то ни было, я молод...»

Он крепко сжал руками подоконник. Ему казалось, что если он захочет, то шутя сможет вырвать раму руками — такую он чувствовал в себе силу.

«Однако какой смысл во всем этом, если крылья у тебя подрезаны? Эх! Лучше быть таким, как все, — идти своей узкой тропкой, не глядеть ни направо, ни налево, ни вверх, на звезды!»

Он слышал, как отец вошел в кабинет, расположенный рядом с комнатой Джо. Вот он повернул замок сейфа — скрипнула дверца. Сегодня суббота. Каждую субботу старик подсчитывает выручку, расходы на жалованье приказчикам и прислуге, проверяет счета жены. Субботняя выручка хранится в сейфе до понедельника.

Хотя Джо не раз видел и слышал, как по субботам, кряхтя и вздыхая, отец считает деньги, сегодня он как-то особенно внимательно прислушивался к каждому движению и шороху за стеной. Вот старик что-то бормочет, приходуя счета в книгу, вот протяжный вздох и ворчанье: он закончил приходовать и теперь считает деньги — слышен звон монет.

— О, господи, господи! — время от времени вздыхал старик, словно предчувствуя неминуемое разорение. Вот он пробормотал еще что-то, чего Джо не расслышал.

Внезапно Джо вышел из комнаты и решительным шагом направился к отцу. Старый Элиас испуганно вскинул глаза на сына и перестал считать деньги. На старинном бюро с закрывающимся верхом лежала груда банкнотов и серебряных монет.

— Послушай, отец, мне надо серьезно поговорить с тобой, — резким от волнения голосом начал Джо. — Ты уже закончил? Нет? Тогда я подожду.

— Нет, нет, говори сейчас, — поспешно сказал старик, решив сразу же отклонить всякую просьбу о деньгах.