Жемчужина, сломавшая свою раковину

Мама-джан тяжело вздохнула и опустила на пол забравшуюся к ней на колени малышку Ситару. Видимо, разговор начался еще до моего прихода, и мама-джан уже устала от него.

— В классе много ребят, муаллим-сахиб ставит мне хорошие отметки. Правда, мама-джан? — Мне очень хотелось услышать слова одобрения от тети Шаимы, ведь именно благодаря ей я обрела ту свободу, которой были лишены мои сестры.

— Да, — подтвердила мама-джан, — он хорошо учится. — Едва заметная улыбка тронула ее губы.

Шахла и Парвин сидели тут же, в гостиной, перебирая чечевицу. Их проворные пальцы ловко выбирали из нее мелкие камушки. Шахла работала быстро и умело, громоздившаяся перед ней горка была в два раза больше той, что лежала перед Парвин. Зато Парвин сортировала чечевицу, раскладывая ее на две кучки, в зависимости от размера зерен. Рохила, подхватившая простуду, спала в соседней комнате.

— Жаль, что мне не удалось прийти к вам раньше, — вздохнула тетя Шаима. — Моя несчастная спина так болела, я едва могла передвигаться по комнате.

— А сейчас как, получше? — вежливо поинтересовалась Шахла.

— Да, детка, сейчас получше. Вот только надолго ли? Мои старые кости ломит и крутит, да к тому же проклятая пыль. Иногда на меня нападает такой кашель — кажется, легкие того и гляди выскочат наружу.

Это была обычная манера тети Шаимы отвечать на самые простые вопросы.

— Но хватит болтать о стариках и болезнях. Давайте-ка лучше поговорим о вас. Увы, Рахим, твоим сестрам повезло гораздо меньше, чем тебе.

— Шаима! — воскликнула мама. — Прекрати! Я же сказала: как только все уладится, мы снова отправим девочек в школу.

— Как только все уладится? Уладится где? В этом доме, в этой стране? И как скоро, по-твоему, это произойдет? Аллах свидетель, я даже не помню, когда в этой стране не было войны. Вся жизнь твоих детей прошла под ракетными обстрелами!

— Да я знаю, знаю, Шаима-джан. Ты просто не понимаешь… если отец моих детей запрещает…

— Отец твоих детей может жрать дерьмо…

— Шаима!

Шахла и Парвин замерли разинув рот. Такого мы не ожидали даже от тети Шаимы.

— Вечно ты его защищаешь, Раиса. Но открой же наконец глаза. Разве ты не видишь, во что он превратился!

— Во что бы он ни превратился, он — мой муж! — выкрикнула мама-джан. Никогда прежде мы не слышали, чтобы она так повышала голос. — Пожалуйста, запомни это, Шаима. Думаю, я, как никто другой, знаю, что с ним происходит. Ну и что я могу с этим поделать?

— Твой муж — безмозглый ишак! Вот именно поэтому я и беспокоюсь о девочках. Верно говорят: с кем поведешься…

— Шаима, прекрати!

Тетя Шаима вздохнула и отступила.

— Ладно, Раиса. Но учти, я и впредь буду приходить и проедать твоему мужу плешь по поводу девочек. Должен же кто-нибудь вдолбить в его тупую башку хоть толику здравого смысла.

— А кто лучше Шаимы способен проесть человеку плешь…

— Вот именно, — удовлетворенно вздохнула тетя Шаима. Ее внимание вновь переключилось на меня. Шахла и Парвин вернулись к работе, но их руки двигались уже не так проворно. Неожиданный крик мамы-джан выбил сестер из колеи. — Итак, скажи мне, Рахим, ты уже привык к новой жизни? С мальчишками тебе удалось подружиться?

— Да, тетя Шаима. Я играю с ними в футбол, и, по-моему, у меня это получается гораздо лучше, чем у Муньера.

— И никто из них не говорил тебе ничего… обидного?

— Нет, тетя Шаима.

— Отлично. А что ты делаешь, чтобы помочь маме?

— Рахим ходит на рынок. И ладит с торговцами гораздо лучше, чем я, — опередив меня, ответила мама-джан.

— Мама-джан, еще не забудь сказать тете, что я работаю у Баракзая-ага, — напомнила я.

— Да-да, Рахим, конечно. Баракзай-ага держит лавку на рынке. Но у него последнее время совсем ослабло зрение, трудно стало справляться с подсчетом выручки. Я велела Рахиму зайти к нему и спросить, не нужен ли ему помощник. С тех пор Рахим пару раз в неделю ходит к нему, а тот платит ему за работу, пусть и немного.

— Вот так новость! — хлопнула в ладоши тетя Шаима. — Так ты еще и работаешь, мальчик!

— Ага. Я теперь вообще делаю все, что хочу. И могу свободно ходить по деревне, и никто мне слова не скажет. А вчера я даже видел на улице друга папы-джан — Абдула Халика, — похвасталась я.

Мама-джан замерла.

— Кого ты видел? — после секундной паузы переспросила она.

— Абдула Халика, — уже менее уверенно повторила я.

Тетя Шаима с укором смотрела на маму-джан. Я испугалась, что сделала что-то не так.

— И что он тебе сказал?

— Ничего особенного. Он купил мне леблеби и сказал, что я стал хорошим сыном для папы-джан.

Мама-джан бросила торопливый взгляд на тетю Шаиму. Та укоризненно покачала головой.

— Раиса, эти люди не из тех, с кем стоит общаться твоим детям!

— Впредь держись подальше от этого человека. — Глаза мамы-джан смотрели на меня серьезно и строго. — Ты понял, Рахим-джан?

Я кивнула. В комнате повисла тишина. Сестры, все еще перебиравшие чечевицу, беспокойно заерзали в своем углу.

— Тетя Шаима, — подала голос Парвин, — а расскажите нам, что было дальше с бабушкой Шекибой.

— Ты хочешь знать, что произошло дальше с бабушкой Шекибой? Ну что же, расскажу. Итак, где я остановилась в прошлый раз?..