Жемчужница (СИ)

Девушка спустилась пальцами к груди Тики — дорожка горячей манящей кожи, не скрытая недошнурованной рубахой — и тут же завернула к плечам, спрятанным под тонкой тканью. Мужчина глубоко вздохнул и наморщил лоб во сне, вынуждая Алану вернуться к этой морщинке и осторожно ее разгладить.

Умиротворенным и спокойным Тики нравился ей намного больше. И еще — невозможно вдохновенным, когда вис на вантах или с хохотом посылал в Неа потоки ветра.

Это тоже было, надо сказать, интересной темой для разговора. В народе Аланы все подчинялось четкой иерархии, и исключений не было — кроме королевской семьи. А как было в Поднебесной? Кем здесь были повелители, чем они могли повелевать помимо ветра и по какой причине?

Мысли эти были, несомненно, очень интересными, но виднеющийся из-под рубахи тонкий белесый шрам интересовал её пока намного больше. Девушка провела пальцами по загорелой коже, ласково прикоснулась к ключицам, обведя ямочку по кругу, и огладила заживший след о давнего увечья, думая, сколько же ещё шрамов хранит его тело.

Подчинившись порыву, она уткнулась носом ему в шею, просто не зная, как ещё можно выразить свою привязанность, свою влюбленность (двигать ногами она боялась — Тики бы тогда точно проснулся), и потерлась лицом о теплую, пахнущую солнцем (нагретыми солнцем камнями, на которых ей так нравилось лежать и наслаждаться теплом) кожу.

— Ты такой красивый, — шепнула девушка на русалочьем с глупой улыбкой и крепко зажмурилась, опасаясь, что мужчина сейчас раскроет глаза. С несколько минут она вслушивалась в мерное дыхание и спокойный стук сердца, после чего, невероятно смущаясь своего бесстыдства, выдохнула: — И я, кажется, люблю тебя.

Все равно же Микк ничего не услышит, а даже если и услышит (о океан, если он сейчас не спит и просто терпит её выходки, Алана же от стыда сгорит просто!..правда, кажется, ради этого и сгореть не жалко), то ничего не поймёт.

Вдруг в дверь робко постучали, и девушка взволнованно скатилась с Тики, прижавшись в его боку и краешком глаза посмотрев на вошедшего.

Это был Изу. Смущенный, сконфуженный, виновато переминающийся с пяток на носки и нерешительно закусивший губу.

Алана умиленно улыбнулась и, осторожно приподнявшись, тихо позвала его:

— Иди сюда, Изу.

Мальчик широко распахнул глаза и закусил губу, но девушка закивала и махнула рукой, садясь и хлопая по покрывалу рядом с собой.

Изу (веселые цветные штанишки и умилительная курточка для сна — может ли быть так, что Тики подобрал этого мальчика, потому что искренне верил в то, что люди перерождаются?..) робко улыбнулся и проскользнул в комнату, плотно прикрыв за собой дверь и прошагав к кровати почти на цыпочках. Наверное, это из-за того, что Тики еще спит, да?

Алана бросила на мужчину короткий взгляд, замечая, как он чуть улыбается во сне, и почувствовала, что ей немедленно необходимо кого-то обнять. Чтобы отдать кому-то эту нерастраченную нежность, которая буквально на части разрывала ее изнутри. Именно поэтому, как только Изу, обойдя кровать, присел рядом с ней, девушка тут же притянула его к себе и уткнула нос в светлую макушку, щурясь на пробивающееся сквозь воздушные шторы солнце и не сдерживая улыбки.

Мальчик вскинулся, радостно заулыбался, засиял глазами — и завозился, поворачиваясь к ней лицом и обнимая ее к ответ.

И это было настолько трогательно, что девушка не сдержалась и тихо засмеялась. Изу же, потеревшись макушкой о ее грудь, поднял на нее глаза и взволнованно выдал:

— Ты хорошо спала?.. Тики говорил, ты плохо спишь, поэтому тебя нужно проверить… — он сконфуженно замер и закраснелся, но все-таки продолжил. — А когда я проснулся, его не было… Вот я и…

Алана ощутила укол вины за то, что Изу приходится делить Тики с ней — и закусила губу, коротко вздыхая.

— Прости меня, — мягко произнесла она, ласково приглаживая ее взъерошенные со сна волосы. — Пожалуйста… Тики ведь… я же как будто его у тебя краду, а он для тебя очень важен и…

Но мальчик оборвал ее, поспешно замотав головой, и крепко обнял, едва не заставив охнуть.

— Тики очень важный для меня человек, — совершенно по-детски — как и полагается, верно, — шмыгнув носом, подтвердил он. — Но и ты — тоже. А еще… Тики говорил, с плохими снами помогают справляться дорогие люди, поэтому… — Изу поднял на нее сияющие глаза, — ты… хорошо спала сегодня?..

Алана удивленно замерла, повторяя про себя это волшебное «Ты — тоже», потому что за последние четыре века никто не говорил ей этого, никому, кажется, не была она так дорога (даже отцу, который пусть и любил ее до безумия, но все равно оставил одну), и непонимающе моргнула, чувствуя, как расползаются губы в смущенной улыбке. Она посмотрела на Тики, умиротворенного и спокойного, и неуверенно облизнулась, ощущая себя оголенным нервом — открытым и трепетным.

Изу, по-детски искренний и радостный, прижал палец ко рту, словно уверял, что ни за что и никому не скажет, и девушка неловко выдохнула.

И — часто закивала, пряча пылающее лицо в ладонях.

Мальчик восторженно воскликнул, крепко обнимая её и счастливо утыкаясь лицом в плечо, и смущенно прошептал: