Жемчужница (СИ)

— Ты похожа на коралл, — вдруг выдохнул Тики, вырывая Алану из своих размышлений и воспоминаний, и девушка удивлённо подняла взгляд, натыкаясь на мягко горящие золотые глаза. — На белый коралл из восточных морей, — улыбнулся мужчина, проведя пальцами по одной из кос и ненароком касаясь покрывшейся мурашками кожи. — Но можно вплести красные ленты, — поспешно пробормотал он, на мгновение смутившись чего-то, и закусил губу, — если ты хочешь быть красным кораллом.

— А почему именно красные? — всё же полюбопытствовала Алана, любуясь его лицом — свежим, красивым, тонким и одновременно резким, каким-то хищным, с родинкой под глазом, придающем ему какую-то слишком странную черту, отчего внутри у девушки всё трепетало при одном только взгляде на неё, и массивной серьгой в ухе.

— В Поднебесной красный и золотой надевают незамужние девушки, — ответил Тики с улыбкой, и она удивлённо подобралась, а потом рассмеялась, замечая его непонимание, но не в силах себя остановить.

— Впервые была на суше, — чуть отсмеявшись, начала она, — когда Элайза играла свадьбу. Дориан вплёл мне красные ленты и заставил надеть жёлтый ханбок, а я постоянно путалась в нём и падала, из-за чего он потом весь вечер меня на руках носил! — задорно хохотала Алана, вспоминая те счастливые времена. — Ох, как же я любила этого человека! При любой возможности на него вешалась, хотя, манта подери, все мы, кому не было за триста, вешались на него, представляешь?

— Он был таким добрым? — хмыкнул мужчина, мягко сияя глазами — и так и не отпуская ее. Алана откинула голову ему на плечо, чувствуя, как щеку щекочет мягкий завиток черного локона, и подумала, что он, возможно, любуется на нее.

Он ведь может на нее любоваться сейчас? Разве не сказал только недавно, что она красива и достойна любви?

Если согласился — мог судить об этом на основе собственных чувств?..

Тики смотрел на нее в зеркало, и девушка на мгновение закусила изнутри щеку, разрываемая этим ярким — совсем как красные ленты, хвостик одной из которых выскользнул на стол — обжигающим противоречием.

— Добрым — и странным, — поделилась она с Микком. — Он очень любил детей — и обожал возиться с нами. Рассказывал нам сказки, заплетал косы, гулял, катал на… на такой повозке…

— В карете? — в голосе мужчины послышался смех, и Алана, покраснев, отчаянно мотнула головой.

— А Элайза — ревновала, — хохотнула она тут же. — В шутку, конечно, но вечно пеняла нам, что так он женится на кучке девчонок, а не на любимой женщине.

Тики глубоко и мягко рассмеялся, и Алана вдруг вспомнила, как смеялся Дориан — задорно, заливисто, правда сразу же замолкал, словно стеснялся своего смеха, и Элайза постоянно шутила над ним и подтрунивала, лукаво щуря глаза.

— У неё на свадьбе был синий ханбок, — вдруг произнесла она, и мужчина явственно вздрогнул, замерев, но девушка была настолько расслабленной и благостной, что лишь улыбнулась на это его волнение. — Юбка была расшита морскими лантелиями — единственными цветами, которые растут на дне, и сестра была такой красивой, такой роскошной, что я просто любовалась ею с открытым ртом, — хохотнула Алана, зажмурившись. — Они с Дорианом танцевали что-то безумно странное, вытворяя ногами какие-то замысловатые фигуры, и я каждый раз спотыкалась и падала, когда пыталась повторить за ними. Элайза была такой счастливой, — легко выдохнула она, понимая, что вспоминать всё это теперь не больно, хотя раньше любая мысль о семье приносила лишь боль и разочарование, смешанное с виной и жгучей обидой. — В то время русалки жили ещё по большей части на поверхности, — вдруг принялась рассказывать девушка, прикрыв глаза. — Мы строили замки и дворцы, наполовину выглядывающие из моря, а потому моряки частенько приносили нам что-то вроде милостыни — чтобы мы благословили их путь. А Элайза любила провожать корабли до самого берега, потому что обожала путешествовать и побывала во всех уголках океана, из-за чего знала его как свои пять пальцев. А потом она встретила на одном из таких кораблей Дориана и влюбилась в него, — улыбнулась Алана, глубоко вздохнув, и подняла взгляд на Тики. — Кажется, нужно перевязать меня. А ещё… — она вдруг замялась непонятно от чего. — Мне бы облиться водой, а то кожу уже тянет.

Мужчина легко кивнул — такой удивительно спокойный после того, как видел, что Алана сделала с руками царя, как будто был удовлетворен тем, что девушка сделала это из-за него — и отстранился, поднимаясь с кровати на ноги и шествуя к саквояжу Маны, который парень оставил здесь для удобства.

При мысли о Мане Алана закусила губу, не зная, спросить или нет, но в итоге вздохнула и снова тихо позвала:

— Ммм… Тики… А где… где Мана? — получилось как-то почти жалобно, однако девушка постаралась не обращать на это внимания. — Просто он…