Жемчужное ожерелье

Посрамленные, они не знали куда глаза девать. Их высокородные родители, оскорбленные и негодующие, повставали со своих мест. У них был разъяренный вид, что, казалось, каждый волос на голове встал дыбом и готов был проткнуть их тюрбаны.

— А еще называете себя шахом, — возмущенно кричали они, — зазываете к себе на пир честных, благородных людей, а потом начинаете измываться над ними, унижая своими гнусными наветами.

Повернувшись прямо лицом к ним, Гулямбачча с прежним спокойствием продолжал:

— Понимаю ваши оскорбленные чувства, таксыры-господа. Если я в чем-то виноват, то примите мои извинения. Ведь я предупреждал, что мой разговор может обернуться обидой.

Один из длиннобородых падишахских мудрецов поднялся с места и глубокомысленно изрек:

— О юный шах! Есть ли у вас на сей счет неопровержимые доказательства, свидетели? Если таковые у вас есть, то нужно было бы их выставить перед нами. А так, без всякого основания возводить напраслину, клевету — это тяжкий грех. Названные вами особы являются столпами государства. Один из них — сын визиря, другой — воеводы. Потомки таких высокородных, влиятельных особ не способны на такие деяния.

— О ваше высочество, царь царей мира! — отвечал Гулямбачча. — Я не зря предупреждал благородное собрание о том, что могу причинить обиду своей речью. Потому-то я обмолвился о том, что начну ее, если не будет обиды ни с чьей стороны. Есть у меня неопровержимые улики и доказательства. Опираясь полностью на них, я и посмел сделать подобное утверждение. Этим именитым молодым людям я сыграл свадьбу, устроил как нельзя лучше их жизнь, произвел в высокие чины. Их жены и дети находятся при мне и кочуют вместе со мной в одном караване. Если хотите удостовериться в этом, то я могу приказать привести их сюда. Если же эти особы не захотят признать своих жен и детей, то у меня есть и другие доказательства. О светлейший падишах, расспросите-ка их обоих, признают ли они мои слова правдивыми?

Сыновья воеводы и визиря тем временем тихо переговаривались: «Ох, плохие дела, приятель, провалиться бы нам на этом месте. Будь проклят этот пир, он вышел нам боком. Конечно, самое лучшее для нас — признаться в своей вине. А станем отпираться, тогда Гулямбачча может поведать благородному собранию про историю с печаткой, и тогда натерпимся великого сраму».

Поняв безвыходность своего положения, они проворно соскочили со своих мест и, подбежав к молодому царю, стали отвешивать поклоны.

— Да, мы были подданными его сиятельства падишаха Гуляма, — потупив головы, признались они.

Визирь и воевода, для которых пиршество обернулось сущим адом, приуныли.

После окончания царского обеда Гулямбачча нарядил гостей в новые златотканые халаты. Затем, поднявшись со своего тронного кресла, он подробно, от начала и до конца, рассказал обо всех своих приключениях, в каких землях странствовал, какие совершал дела и, наконец, раскрыв себя и признавшись, кто он такой, вышел из зала. Падишах и его приближенные воздали честь и хвалу Гулямбачче.

Вернувшись во дворец, падишах сообщил дочери радостную весть о том, что Гулямбачча жив и здоров, обрел несметное богатство и доброе имя.

На следующий день Гулямбачча тоже решил подать весточку о себе: он послал сватами во дворец падишаха своих доверенных людей — мудрых советников. В дорогих праздничных нарядах, на чистокровных арабских скакунах, они въехали во дворец падишаха.

Падишах собрал на городской площади всех своих подданных от мала и до велика и стал вместе с ними советоваться. Весь народ поддержал решение государя выдать дочь за молодого шаха и стал хвалить благоразумие принцессы. Сановные лица и вельможи падишаха в один голос сказали: «Если уж выдавать, то только за этого джигита. Лучшего и не сыщешь. К тому же именно таким было пожелание самой принцессы». И они, как положено по обычаю, разломили пополам лепешку.

Сваты, вернувшись в хоромы Гулямбаччи, рассказали обо всех событиях и, посоветовавшись, решили отправить одинаковые послания тем самым нареченным отцам-правителям, которые находились сейчас далеко от здешних мест. «О светлейший падишах, — говорилось в тех посланиях, — я оказался в затруднительном положении. С получением этой вести вы поскорее приезжайте ко мне. С совершенным почтением и уважением ваш сын Гулямбачча-табиб[19]».

Получив послание, правители обеспокоились, удивились: «Что же могло приключиться с нашим дорогим сыном?» Они немедля вышли в путь, и когда стали уже приближаться к указанному месту, навстречу им вышло много празднично одетых людей, почтенных аксакалов, которые повели их в свой город Булгари. Приехавшие правители тоже были поражены выдумкой Гулямбаччи-градостроителя. Молодой шах устроил им роскошный прием, и после нескольких дней пиршества, нагрузив большой караваи верблюдов золотом и серебром, дорогими царскими одеждами, отправил к принцессе.

Падишах и его дочь вышли встречать караван со всей дворцовой знатью. Падишаху вручили посланные женихом драгоценные дары.