Жемчужный узел

Подтверждение своим догадкам — а вместе с ним и волну уверенности, необходимой ей сейчас, как никогда — Лизавета нашла за первой же дверью, ведущей из столовой. За ней обнаружился тёмный коридор, точная копия того, что вёл к её собственной спальне. Ковёр на полу, одинаковые безликие двери, неясные картины на стенах — всё выглядело привычным. Лизавета даже не удивилась, когда в первой же попавшейся комнате увидела знакомый комод, ширму, кровать. Впрочем, на мебели сходство с её спальней заканчивалось.

Для начала, в этой комнате было не убрано. Ширма оказалась отодвинута подальше к стене, одеяло на кровати лежало комом, подушки почему-то разместились в изножье, а не изголовье ложа — словно хозяин комнаты предпочитал спать вверх ногами. Хотя вот прикроватная тумба была там, где положено, и выглядела, словно ею недавно пользовались: на ней стояла ещё тёплая полупустая чашка.

В том, что Лизавета наткнулась на комнату Инги, можно было не сомневаться. Ольга точно не оставила бы после себя такой бардак, что же касается Лада… ну, он вряд ли бы бросил рядом с подушкой раскрытую книгу. Ведомая любопытством, Лизавета прошла вглубь комнаты и взглянула на первую же попавшуюся страницу. Взгляд выхватил несколько строк:

«Но судьба судила иначе, и пусть все, кому доведется прочесть эту повесть, обратят внимание на то, как часто в течение нашей жизни зло, которого мы всего более страшимся и которое, когда оно нас постигло, представляется нам верхом человеческих испытаний, — как часто это зло становится вернейшим и единственным путем избавиться от преследующих нас несчастий».5

Нет, ерунда какая-то, — Лизавета покачала головой. Если кто-то и находил пользу в своих злоключениях, то её это точно не касалось. От чего её могло избавить пребывание в Нави? При мысли об этом Лизавета невольно поёжилась и поспешила выйти из спальни Инги. Ей нужно было поторапливаться, если она рассчитывала осмотреть все комнаты — а в этой явно никаких тайн не хранилось.

За дверью напротив секретов тоже не нашлось. В этой спальне словно вовсе никто не жил: постель была идеально заправлена, на столе не лежало ни книги, ни каких-либо записей. Единственным признаком того, что у комнаты был хозяин, оказался приоткрытый шкаф — сквозь тонкую щель Лизавета углядела край висевшего внутри платья, вероятно, принадлежавшего Ольге.

Казалось бы, вот кто мог вести полезные для Лизаветы записи! Но, выдвинув несколько ящиков письменного стола, она убедилась: если Ольга и хранила сведения о Нави, то точно не здесь. Оно и не удивительно — всё же старшая мавка большей частью жила в избе на поверхности. Увы, выбраться туда пока не представлялось возможным.

Оставалась одна надежда: комната Лада. Внутри Лизавета ожидала увидеть тот же хаос, что предстал перед ней в спальне Инги, но оказалась приятно удивлена. Вещи на столе Лада были не свалены, а аккуратно разложены Их было совсем немного: подсвечник с не до конца прогоревшей свечой, несколько баночек с травами — Лизавета поднесла одну к кончику носа и поморщилась от опостылевшего аромата ромашки, — и, неожиданно, списки покупок. Похоже, продукты в тереме появлялись всё же не по волшебству.

Внутри стола обнаружились другие записи, связанные с ведением хозяйства: какие-то цены, подсчёты. Лизавета не стала утруждать себя тем, чтобы в них разбираться — и так было ясно, что бумаги касаются прозаичной, а не мистической части здешнего быта. Ей следовало догадаться, что никто не составляет перечни похищенных купеческих дочерей и описания ритуалов для обмана Матери-Природы.

Лизавета прикрыла глаза, тяжело опёршись о пустой прикроватный столик, который также не забыла обследовать — с тем же успехом. Она понимала: было наивно предполагать, что выбраться из Нави будет так же легко, как в неё попасть. У сказочных молодцев, вон, тоже сразу не получалось.

Вздохнув, она быстро оглядела комнату, убеждаясь, что не оставила никаких следов своего пребывания, и вышла обратно в коридор. А затем замерла, когда свет из спальни Лада выхватил из мрака ещё одну дверь — прямо напротив. Её словно нарочно вытесали из более тёмного дерева, чтобы сделать как можно более незаметной. Чтобы кое-что скрыть.

— Ну, с Богом, — Лизавета повернула ручку.

По другую сторону двери оказалось что-то вроде приёмной, как у отца в конторе. Помещение было небольшим, из всей мебели — лишь приземистый диванчик. Любоваться посетителям предлагалось висевшей на стене картиной, изображавшей пасторальный пейзаж, напомнивший Лизавете о Карасях — деревне, не озере.