Жемчужный узел

Когда Лизавета села за стол, за окном вдруг запели птицы. Помедлив, она придвинулась ближе, поглядела наружу. На ветви их дуба сидел небольшой, кажется, сокол6. Он почти сразу вспорхнул — спугнула пробежавшая мимо белка, которая, в свою очередь, и сама испугалась кого-то: Лизавета услышала громкий треск снизу, точно там ходил большой зверь.

— Да, соприкоснувшись со смертью, начинаешь замечать жизнь.

— А когда столько живёшь? — Спросила Лизавета, даже не думая толком. — Тоже больше видишь и подмечаешь?

— Пожалуй. — Он пожал плечами. — Мне трудно сравнить: постепенно многое забываешь. Я уже не знаю, каким был человеком, не помню себя молодым лешим, не вижу во снах лица людей, которых когда-то проводил за порог.

— Думаете, я тоже забуду? Это время на озере?

— Я сказал, что забываешь многое. Не всё.

Ответ был уклончив, но он помог Лизавете улыбнуться. То была неуверенная улыбка, как первый луч, скользнувший в комнату меж неплотно задёрнутых штор. Однако Лесьяр, похоже, увидел в ней добрый знак.

— Думаю, ты готова отправляться. Решила, куда?

— Уже? — Сорвалось с губ Лизаветы неосторожное. Она тут же попыталась отшутиться. — Вам так надоело моё общество?

— Почему же? Нет. — К чести Лесьяра, он не обратил на её оплошность внимания — Но людям не место в Нави, хотя они сюда так стремятся.

Она нахмурилась: стремиться в Навь означало стремиться к смерти, что в её мире считалось немалым грехом. Леший заметил, как она изменилась в лице, и рассмеялся:

— Нет, я говорю не о самоубийцах, хотя таких и хватает. Но ты когда-нибудь обращала внимание, как смертельна для людей сама природа? Вы тонете не в своих ваннах, а в озёрах. Теряетесь не в городах, а в лесах. В горах вы падаете и задыхаетесь, хотя, казалось бы, где может быть больше воздуха, как не под самыми небесами? И даже огонь, который, как вам думается, вы покорили, всё равно убивает вас, сжигая дотла дома, вами построенные.

С каждым слогом улыбка его уменьшалась. Голос становился размеренным, словно он не говорил, а пел ритуальную песню. За окном, вторя ему, потемнело: солнце закатилось за облако, ветер заиграл в ветвях. По спине Лизаветы пробежали мурашки — что это, проснувшийся страх перед Навью-Природой?

— Чем ближе вы к природе, тем ближе к границе с Навью — неспроста за мир духов отвечает та же Матерь. Поэтому в лесу людям не стоит задерживаться надолго. Поняла, мелочь?

Наваждение спало. Солнце вернулось, лучи его легли на стол между Лизаветой и Лесьяром, нежно огладили её руку. Лесьяр отсалютовал кружкой:

— Поняла, почему тебе пора отправляться?

Она нехотя кивнула. Что бы он ни говорил, часть своей души Лизавета уже отдала Нави.

27

И всё же, несмотря на все чувства, Лизавета выбрала дом. Она не желала снова обманываться и подвергать свою жизнь опасности, что на озере было теперь неизбежно. Лесьяр принял её решение, не споря и ни о чём, не спрашивая.

Если во время путешествия с Ладом и Яром мир вокруг словно смывал мощный поток, то на этот раз его будто поглотила листва. На мгновение Лизавета оказалась в коконе из ветвей, а когда те отступили — обнаружила себя на опушке совсем иного, уже не хвойного леса. Позолоченные осенью деревья приветствовали её тихим шорохом.

— Где мы? — спросила Лизавета, ещё глядя на их макушки.

Ответ не потребовался: она поняла всё, едва опустив взгляд. Лесьяр перенёс её на холм недалеко от стен Звонкого града, в котором она провела почти всю свою жизнь.

— Ближе не могу. Вини в этом своих сородичей, если хочешь, — это они весь лес повырубили, одни проплешины остались, — леший говорил неприязненно, но не зло, будто смирился. — Дальше придётся пешком.

Путь был неблизкий. Лизавете предстояло спуститься с холма по довольно крутому склону, подобраться к окраинам, сейчас ещё заполонённым людьми, но главное — пройти через городские ворота. Пустят ли её вот так запросто? Лизавета не знала.

— Вот, возьми, мелочь, — в отличие от неё, Лесьяр подготовился. — Здесь деньги, вода да немного хлеба с сыром. Тут ещё полдня идти, а с твоими ногами — и того больше. Пригодится.

— Спасибо, — от такой заботы в груди Лизаветы потеплело.

Леший только рукой махнул: мол, ерунда, не стоит благодарности. Но всё же ей была приятна помощь навьего жителя. Совсем недавно вера Лизаветы в их схожесть с людьми опасно пошатнулась, а вместе с ней пошатнулись и её собственные идеалы, вся картина мира. Поступок Лесьяра вселял надежду на то, что она не ошиблась, когда подумала, что духи природы не особенно отличаются от людей, и добрых везде в достатке.

— Ладно, ступай, — от её благодарного взгляда Лесьяру как будто стало неловко: он вдруг заторопился расстаться. Но тут же пошёл на попятную, — хотя погоди. Сейчас я…

Он вдруг принялся стягивать тёплую куртку. Минута — и вот она уже приятной тяжестью легла Лизавете на плечи. Та невольно зажмурилась от удовольствия: стылой осенью ей подобной одежды как раз не хватало.

— Не благодари, — поспешил предупредить Лесьяр. — Я не от доброго сердца это делаю: обидно будет, если я так для тебя старался, а ты до дому пару вёрст не дойдёшь.