Жена

Going away, I ought to have told that she was right, that I really was a bad man.	Уезжая, следовало бы сказать ей, что она права, что я в самом деле дурной человек.
When I turned away from the pump, I saw in the doorway the station-master, of whom I had twice made complaints to his superiors, turning up the collar of his coat, shrinking from the wind and the snow. He came up to me, and putting two fingers to the peak of his cap, told me with an expression of helpless confusion, strained respectfulness, and hatred on his face, that the train was twenty minutes late, and asked me would I not like to wait in the warm?	Когда я повернул от водокачки, в дверях показался начальник станции, на которого я два раза уже жаловался его начальству; приподняв воротник сюртука, пожимаясь от ветра и снега, он подошел ко мне и, приложив два пальца к козырьку, с растерянным, напряженно почтительным и ненавидящим лицом сказал мне, что поезд опоздает на 20 минут и что не желаю ли я пока обождать в теплом помещении.
"Thank you," I answered, "but I am probably not going.	- Благодарю вас, - ответил я, - но, вероятно, я не поеду.
Send word to my coachman to wait; I have not made up my mind."	Велите сказать моему кучеру, чтобы он подождал. Я еще подумаю.
I walked to and fro on the platform and thought, should I go away or not?	Я ходил взад и вперед по платформе и думал: уехать мне или нет?
When the train came in I decided not to go.	Когда пришел поезд, я решил, что не поеду.
At home I had to expect my wife's amazement and perhaps her mockery, the dismal upper storey and my uneasiness; but, still, at my age that was easier and as it were more homelike than travelling for two days and nights with strangers to Petersburg, where I should be conscious every minute that my life was of no use to any one or to anything, and that it was approaching its end.	Дома меня ожидали недоумение и, пожалуй, насмешки жены, унылый верхний этаж и мое беспокойство, но это в мои годы все-таки легче и как-то роднее, чем ехать двое суток с чужими людьми в Петербург, где я каждую минуту сознавал бы, что жизнь моя никому и ни на что не нужна и приближается к концу.
No, better at home whatever awaited me there. . . . I went out of the station.	Нет, уж лучше домой, что бы там ни было... Я вышел из станция.
It was awkward by daylight to return home, where every one was so glad at my going.	Возвращаться домой, где все так радовались моему отъезду, при дневном свете было неловко.
I might spend the rest of the day till evening at some neighbour's, but with whom?	Остаток дня до вечера можно было провести у кого-нибудь из соседей. Но у кого?
With some of them I was on strained relations, others I did not know at all.	С одними я в натянутых отношениях, с другими незнаком вовсе.
I considered and thought of Ivan Ivanitch.	Я подумал и вспомнил про Ивана Иваныча.
"We are going to Bragino!" I said to the coachman, getting into the sledge.	- Поедем к Брагину! - сказал я кучеру, садясь в сани.
"It's a long way," sighed Nikanor; "it will be twenty miles, or maybe twenty-five."	- Далече, - вздохнул Никанор. - Верст, пожалуй, 28 будет, а то и все 30.
"Oh, please, my dear fellow," I said in a tone as though Nikanor had the right to refuse. "Please let us go!"	- Пожалуйста, голубчик, - сказал я таким тоном, как будто Никанор имел право не послушаться. -Поедем, пожалуйста!