Жена поневоле

— Ну, раз дама не желает садиться, то и мне придется встать.

Лаврентий Павлович спрыгнул со стула и поспешил навстречу гостье, резво переставляя маленькие ножки и смешно взмахивая короткими ручками…

Чуть не падая в обморок от удручающего зрелища, Кира все же сделала шаг вперед, но она была окончательно добита: воображаемый красавец на ее глазах превратился из прекрасного принца не просто в человека с неприятным лицом, а в уродливого карлика!

Боже! Чего-чего, а этого она никак не ожидала!

И никто ее не предупредил о внешности Лаврентия Павловича!

Хотя нет — Вячеслав что-то говорил о неординарной внешности друга, но она и представить себе не могла, до какой степени внешность его неординарна!

— Вас не предупредили, что я карлик! — догадался хозяин ультрамодного кабинета и смешно хлопнул себя по лбу короткой кучкой. — Это мое упущение. А вы, как я погляжу, дама впечатлительная, но с крепкими нервами. Другие дамочки вскрикивают или убегают, а иные прямо в обморок хлопаются — приходиться долгонько их в чувство приводить.

Его спокойный, ласковый голос вывел Киру из ступора и вернул в реальность: щеки ее тут же вспыхнула от стыда за свое поведение, и ей захотелось провалиться сквозь землю — это же надо так обидеть человека!

Сердце сжалось от сострадания и жалости, на глаза навернулись слезы — по злому ли умыслу или в результате стечения обстоятельств Судьба наградила этого человека уникальным голосом, но искорежила и обезобразила внешность — к телу взрослого мужчины по ошибке были прикреплены детские ручки и ножки.

Кира была готова заплакать от жалости к этому несчастному человеку, так легко и беспечно рассуждающему о своей внешности.

Но огнедышащий дракон по имени Змей Горыныч ему не поверил — в Кире будто ожили и заспорили два совершенно разных существа: один добрый, впечатлительный и доверчивый, вернее она, другой умный, жесткий и циничный. Первая готова была жалеть, плакать и сострадать; второй же все время помнил об изменчивом голосе этого человека, не верил собственным глазам и подозревал всех и каждого в посягательстве на «золотой запас» Бурмистрова К тому же, в отличии от «чувствительной половины», он знал, что в жизни все не так, как видится и думается человеку: жизнь намного сложней и непредсказуемее, чем кажется на первый взгляд — и старался заглянуть за вызывающую жалость оболочку. Но пока у него ничего не получилось — глаза Лаврентия Павловича Ленского оставались презрительно отгороженными, словно закрытые вороненым, стальным щитом.

— Так, о чем, бишь, мы с вами говорили до вашего шока? — задрав голову кверху, продолжал ерничать Лаврентий Павлович.

Кира глубоко вздохнула и несколько раз сжала и разжала кулак за спиной — движение отвлекало от тягостных мыслей, разгоняло кровь и заставляло вернуться в реальность.

— Не знаю, как вы, — произнесла она и покашляла — первые слова дались ей с трудом, — а я пришла с вами ругаться.

— Ругаться? — недоверчиво переспросил карлик и, схватившись маленькими детскими ручками за щеки взрослого мужчины, комично покачал головой. — Может, присядем, Кира Дмитриевна, и поговорим спокойно? Говорят, в ногах правды нет!

— Нет! — нервно вскрикнула Кира, испугавшись, что зрелище, вскарабкивающегося карлика на высокое для него кресло, окончательно и навсегда убьет в ней чувство справедливого гнева (и другие чувства заодно) и оставит в ее душе лишь противную, унижающую их обоих жалость. — Простите, Лаврентий Павлович, но я спешу.

— Ну, как хотите, — карлик отошел назад на несколько шагов, чтобы удобнее было смотреть в лицо высокой гостьи (имеется ввиду не ранг, а рост), и, как Наполеон, сложил ручки на груди. — Я вас слушаю.

Для того чтобы собраться с мыслями и вернуть себе обиженное состояние, Кире потребовалось несколько секунд. Они смотрели друг на друга, как бойцы перед боем, оценивая противника. И Кире пришлось признать, что несмотря на своеобразную внешность — очень своеобразную, перед ней был умный и серьезный противник, к тому же он был с ней предупредителен, любезен и вежлив и сердится ей было на него не за что (о событиях в доме она знала лишь со слов Николая).

— Лаврентий Павлович, — начала она разговор, с трудом подыскивая слова, не провоцирующие конфликт, — на правах хозяйки дома и много еще чего, я взяла бразды правления в свои руки, установила жесткие правила и требую их соблюдения вплоть до увольнения нарушивших их. Одно из них: в дом при отсутствии хозяев никто посторонний не входит. Так что в следующий раз, когда вы соберетесь к нам в гости, прошу предупреждать о своем визите заранее, во избежание конфликтов.

— Это ультиматум? — неожиданно жестко, как подчиненного, перебил ее директор юридического департамента банка. — Вы хотите сказать, что меня не рады видеть в доме Вячеслава?

Кира приняла вызов и перестала извиняться и раскланиваться.