Жена Тони

– Ты вечно гуляешь то с одной, то с другой.

– Но они ничего для меня не значили.

Чичи поразмыслила над его словами и заключила:

– Знаешь, когда ты так говоришь, все выглядит еще хуже. Создается впечатление, что ты их просто используешь.

– А может, это они используют меня.

– Это никоим образом не делает тебя порядочнее.

– Да ты сущий ангел.

– Нечего вовлекать меня в свою мелодраму. Каждый раз, когда ты это делаешь, – а так было не раз и не два – я вынуждена подставить брошенным тобой девушкам с разбитым сердцем плечо для рыданий и дать носовой платок. Знаешь, скольких платочков, обшитых ирландским кружевом, я лишилась из-за тебя? А на одном даже были вышиты крестиком слова «Будь здорова!». Один из моих любимых.

– Я куплю тебе новый платочек.

– Суть не в этом. Некоторые вещи невозможно заменить.

– Например?

– Например, женское достоинство.

– Я всегда буду относиться к тебе с уважением, Чич. Разве я хоть раз поступил иначе?

– Что ж, правда.

– Так что можешь на это рассчитывать.

Но Чичи оставалась непоколебимой.

– Ты влюблена в кого-то другого, да? – осенило Тони. – В этого Дика Ламарку.

– Его зовут Джим. И нет, не влюблена.

– Тогда в чем дело?

– Я верю в нормальные помолвки.

– Но теперь ведь война!

– Это не имеет значения. Когда у девушки есть время, она может спокойно подумать. А размышление может спасти от будущих сердечных страданий.

– Разве ты все еще не знаешь, какие у тебя чувства? Не наразмышлялась достаточно?

– Будь это так, мне бы не требовалась нормальная помолвка.

– Просто ты не думала обо мне так, как я думал о тебе.

– Не знаю, Сав.

– Я неправильно прочел знаки.

– Я вообще никогда не хотела выходить замуж. А мне не раз предлагали.

– Ты делаешь только хуже.

– Ну да, меня звали замуж, а почему бы и нет? Думаешь, ты из нас единственный такой практичный? Я – рабочая лошадка в мире гарцующих пони. Но черты лица у меня неплохие, да и ноги приличные, такие не у каждой найдутся. Со мной весело, но, когда надо, я могу быть серьезной. И итальянец в данном случае в выигрышном положении, поскольку мать у него тоже итальянка, и он знает, что с женой-итальянкой ему обеспечена комфортная жизнь. Так что ты тут мало чем рискуешь. А вот я рискую всем, выходя за тебя замуж.

– Я ничего от тебя не скрывал, – сказал Тони. – Ты все обо мне знаешь. Ты была моим доверенным лицом.

– Что же удивляться, что я так устала.

– Ты меня любишь? – спросил он прямо.

Чичи подумала.

– Я понимаю то, что знаю, а если понимаю, то могу и полюбить. Но многого о тебе я не знаю.

– Это то, что узнаешь постепенно, с годами.

– Возможно. Но ты ведь то и дело исчезаешь.

– Ты же точно знаешь, где я. Я мичман в американском флоте.

– Я не имела в виду географически. Речь о тебе самом. Тебя периодически куда-то уносит мыслями. Я это заметила еще тогда, когда ты пришел к нам на обед в тот первый раз.

– Ты была одета в белый раздельный купальник, – присвистнул Тони, вспоминая. – Ну хорошо, я присвистнул, просто чтобы тебя рассмешить.

– Я помню, как мы ели макароны на заднем дворе, – продолжала Чичи. – Все болтали, ты тоже участвовал в разговоре – и вдруг исчез. Уставился вдаль и куда-то делся. И потом это не раз повторялось. И в компании, и когда мы были вдвоем. Сначала я думала, что тебе просто больше нечего сказать на определенную тему, но потом поняла, что дело в другом. На сцене с тобой такого не бывает. Только в жизни.

– То есть ты не выйдешь за меня замуж, потому что я иногда погружаюсь в мечтания?

– Нет. Я не выйду за тебя замуж, потому что… Ты не понимаешь, что такое серьезные отношения. Конечно, в браке важна любовь. Но требуется еще и смелость. А ты сидишь в своей подлодке, и тебе страшно. Ты знаешь, что в любое мгновение может произойти наихудшее, поэтому это твое предложение отчасти вызвано страхом, что все может вдруг закончиться, а еще – что ты вернешься домой, когда война завершится, и окажешься один. Ничто так не убеждает мужчину, как здорово ему будет с одной-единственной женщиной, как жизнь среди толпы мужчин. Только я, видишь ли, слушала все, что говорил мой отец, и была у него одна по-настоящему хорошая мысль, которой я всегда руководствуюсь.

– Какая же?

– Папа говорил: «Ты должна решить, что для тебя священно. Для каждого человека это разное. А когда решишь, надо посвятить свою жизнь служению тому, что для тебя важнее всего. Если ты так не сделаешь, твоя жизнь будет лишена смысла».

– На такое мне нетрудно ответить. Это ты. Ты для меня священна. Ты единственная женщина, на которой я хочу жениться. А если ты мне откажешь, я никогда не женюсь на другой.

Чичи посмотрела на Саверио. Он был такой худой, что даже затянутый на последнюю дырочку ремень на нем болтался. Такой тощий, что голубовато-зеленые вены на лбу вырисовывались, как дороги на карте. На флоте ему обрили голову, так что от роскошных кудрей и воспоминаний не осталось. Но без волос она будто бы впервые видела его по-настоящему. Она почти что проникала в его мысли до самой его сути и внезапно ощутила к нему глубокое сочувствие, какое прежде испытывала только к своему отцу.