Жена винодела

– Малыш, – прошептала в тишине Селин, – чтобы быть теми, кем мы должны быть, нам не нужно его позволения. Понимаешь? – Ребенок у нее внутри пошевелился, толкнувшись ножкой как раз против того места, где была ее ладонь. – Я буду тебя защищать, чего бы это ни стоило.

Во второй половине марта, накануне первого весеннего полнолуния, в погреба пришли с десяток работников – в основном дети от двенадцати до пятнадцати лет, благодарные за ту небольшую плату, которую Мишель выдавал в конце дня. Селин, несмотря на то что теперь быстро уставала, а тело отекало и ныло, тоже пошла помогать. По традиции, насчитывавшей не одну сотню лет, виноделы Шампани начинали разливать вина по бутылкам в день, когда в небо восходит весенняя луна. Считалось, что ее магическая сила рождает в бутылках пузырьки.

Селин работала рядом с Инес, которая стала вдруг бесконечно участливой. Она то и дело спрашивала Селин о самочувствии и бросала сочувственные взгляды на ее огромный живот. По расчетам Селин, младенцу предстояло появиться на свет уже через семь недель, в первой половине мая, но Инес, как и Тео, полагала, что это будет в июне, поэтому размер живота ее тревожил.

– Я в полном порядке, – в очередной раз успокоила ее Селин. Несмотря на отеки и огромный живот, она чувствовала, как лучится светом, и видела это всякий раз, как смотрелась в зеркало. Несмотря ни на что, она была счастливее, чем когда-либо прежде.

– Вам нужно отдохнуть, Селин, почему вы не присядете? Сегодня у нас много помощников, вы не должны доводить себя до изнеможения.

Селин сморгнула навернувшуюся слезу. Нет, она не заслуживает такой доброты.

– Не волнуйтесь обо мне. Когда-нибудь этот ребенок тоже будет учиться виноделию. Пусть начинает уже сейчас.

Селин хотела просто отшутиться, переменить неудобную тему и поговорить о чем-нибудь более легком и приятном, но Инес вдруг посмотрела на нее как-то странно.

– Вы уже решили, что ваш ребенок станет виноделом, как Тео?

Тут Селин сообразила, что думает о своем будущем ребенке как о возможном наследнике «Мезон-Шово» и продолжателе дела Мишеля, который после войны непременно расстанется с Инес и узаконит свои отношения с ней, Селин. Но конечно, говорить такое было немыслимо.

– Мне кажется, виноделие у него в крови.

– У него, – улыбнулась Инес. – А вы уверены, что будет мальчик?

– Мне кажется, да. – Теперь, когда малыш шевелился регулярно, она привыкла мысленно с ним разговаривать и была почти уверена насчет его пола. Он часто снился ей по ночам – круглощекий мальчик с голубыми, как у отца, глазами и густыми темными, как у нее, волосами. Лучшее от обоих.

– Как чудесно. Тео наверняка будет рад сыну.

Селин почувствовала, как у нее перехватило дыхание:

– Да.

– Вы очень бледны, – сказала Инес, кладя ладонь на руку Селин выше запястья. – Давайте поднимемся ненадолго наверх и чуть-чуть отдохнем в доме. – Селин попыталась что-то возразить, но Инес не стала и слушать: – Пожалуйста, я устала. Вы сделаете мне одолжение.

Селин кивнула, и Инес пошла впереди, а она следом. Наверху стояло яркое свежее утро, и Селин, закрыв глаза, втянула в себя бодрящий воздух, когда тишину нарушило рычание мотора. Моргнув несколько раз, чтобы глаза привыкли к солнечному свету, она увидела сверкающий черный мерседес, который катил по их подъездной дорожке. Прикрепленный к машине нацистский флажок полоскался на ветру.

– Господи, помоги нам, – выдохнула Инес за спиной у Селин, взяла ее за руку и встала рядом. Автомобиль подъехал к дому и остановился.

В высоком мужчине, поднявшемся с пассажирского сиденья, Селин узнала вайнфюрера Отто Клебиша, к которому Мишель и Тео относились с некоторым уважением, а водитель был ей незнаком. Она уже было успокоилась, решив, что это рутинная инспекция, когда распахнулась задняя дверца.

Из машины вылез гауптман Рихтер, и его взгляд тут же упал на Селин.

– Добрый день, мадам Лоран, – сказал он, поглаживая усы, а его глаза прицельно остановились на налившейся под ситцевым платьем груди Селин. Селин поддернула поношенную кофту, и только тогда Рихтер, ухмыляясь, поднял взгляд на ее лицо.

– Добрый день, дамы, – сказал герр Клебиш. – Извините за вторжение, сегодня мы объезжаем Виль-Домманж с инспекцией погребов. С вашего позволения мы пройдем вниз к вашим мужьям.

– Да, конечно, – ответила Инес, как будто Клебиш действительно нуждался в ее разрешении. А Селин поняла, что пристальный взгляд Рихтера лишил ее дара речи. Клебиш с водителем направились к лестнице в погреба, но Рихтер, который продолжал рассматривать Селин, крикнул им вслед:

– Я побуду тут с женщинами, проверю, что все в порядке.

Клебиш оглянулся.

– Очень хорошо, – оценил он предложение Рихтера и пошел вместе с шофером в подземелье, а Рихтер остался и продолжал сверлить Селин взглядом.

– Гауптман Рихтер, – громко сказала Инес, подходя ближе к Селин, – не желаете ли пройти в дом? Я могла бы приготовить для вас кофе.

– Ваш французский кофе – это помои.

– Тогда, возможно, вы не откажетесь от хлеба?

– Откажусь. А вы ступайте в дом. Мне надо сказать мадам Лоран пару слов наедине.