Женщина, которая жила у моря

Коррадо встал рядом с племянником и укрыл его от дождя своим зонтом. Оба смотрели на уток, которые плавали под дождем как ни в чем не бывало.

– Прости, Руджеро, не следовало так распаляться. Мне очень жаль.

– Нет, дядя, вы правы. Это я ошибался. Простите меня. Я только теперь понял свою ошибку.

– Ты даже не представляешь, на что мне пришлось пойти ради вас! – сказал Коррадо. – Некоторые репортеры, не из Gazzettino, конечно, собирались опубликовать лживые статейки о самоубийстве Доменико. Якобы при отпевании в церкви было совершено святотатство и все в таком духе. Уму непостижимо. К счастью, я узнал об этом заблаговременно и пригрозил им иском, если они осмелятся напечатать эту чушь.

Оба ненадолго замолчали.

– Но скажи, вы правда ничего не узнали? Это был какой-то срыв? Я слышал, Доменико не оставил даже записки…

– Он был болен, дядя. Рак.

Коррадо нахмурился.

– Что?! О Господи!

– Да, рак гортани. Надежды не было. Он даже обращался в известный американский университет.

Руджеро рассказал о телеграмме, о том, как они узнали о болезни, и о письме Микеле Минази, которое окончательно все подтвердило.

– Бедный Минази, – добавил Руджеро. – Наверное, он винит себя в случившемся. Ведь они были так близки… Он не знал, что имя пациента было вымышленным и что на самом деле речь шла об отце. Но отец не хотел, чтобы его жалели.

Коррадо молчал. Руджеро не мог понять, было ли его лицо мокрым от дождя или от слез.

– Какое мужество надо иметь, чтобы справиться с этим в одиночку! Один выстрел, и все кончено. Он был не из тех, кто идет на компромисс. Таков Доменико. Он жил и трудился во благо ближних. Думаю, он сделал это и ради вас тоже, а не только для того, чтобы избавиться от страданий. Как знать!

– Да…

– А твоя мать, как она отреагировала?

– Она еще ничего не знает. У нас не хватило смелости сообщить ей такую ужасную новость.

– Это неправильно. Бедная женщина! Правда – всегда лучшее решение. Если хотите, мы с Иммаколатой скажем ей сами. Это самое малое, что мы можем сейчас для вас сделать.

Дождь лил как из ведра. Дядя подал знак Руджеро, и они пошли прочь.

– Мне жаль, что я не приходил к вам. Это так глупо с моей стороны, но вы слишком огорчили меня своим поведением…

Он похлопал Руджеро по плечу.

– Ничего, мой мальчик, выше нос.

Коррадо посмотрел на часы.

– У меня еще есть немного времени. Пойдем перекусим у дона Пеппе. Что скажешь? Это всего в двух шагах. Я как-то встретил его на улице, и он очень сокрушался, что давно меня не видел. Знаешь, мы часто бывали у него с твоим отцом. Я обещал обязательно прийти, а вчера он прислал в редакцию одного из своих парней, чтобы сообщить, какие отличные мидии будут у него сегодня. Ты же любишь мидии? Помнишь, мы ели их в старые добрые времена, когда ездили на озеро?

Руджеро улыбнулся.

– Идем, идем, – продолжал Коррадо, – а по дороге расскажешь, как дела дома.

Коррадо слушал племянника молча. Он понимал, что парню необходимо выговориться. Ему было жаль Руджеро. Любимчик семьи, он жил беспечной жизнью, и учеба была его единственной заботой. И вдруг все так резко изменилось, словно много лет пронеслось в одно мгновение, и юноша в одночасье стал зрелым мужчиной.

Руджеро даже внешне не был прежним. От его ленивой походки, горделивой осанки, самоуверенного и пытливого взгляда, которым он окидывал все вокруг в поисках чего-то нового и интересного, не осталось и следа. Свет в его глазах угас.

После того как официант убрал со стола, дон Пеппе, широко улыбаясь и слегка покачиваясь на ходу, лично принес им две рюмочки фисташкового ликера собственного приготовления. Коррадо с удовольствием стал потягивать напиток.

– Руджеро, а ты знаешь, что этот самый господин в юные годы работал поваром в доме твоего деда? Верно, дон Пеппе? Расскажите ему сами.

– Я знал вашего отца еще мальчишкой. Какой хороший человек и доктор! Он был таким добрым, всегда готов помочь. Вы можете им гордиться. Когда моя жена захворала, он сразу пришел и лечил ее, как родную сестру. И ведь поставил на ноги! Это чудо! Как же я огорчился, когда узнал о его смерти!

Руджеро слушал молча, пытаясь подобрать нужные слова, тогда как дон Пеппе смотрел на него пронзительным и ясным взглядом.

– Позвольте старику, который когда-то служил вашей семье, дать вам один совет: не стоит закрываться от мира, оплакивая мертвых. Мертвым ни к чему наши слезы, им нужна память: тогда они будут жить в наших сердцах. Я всегда повторяю это своим детям. Когда я умру, говорю я им, не надо заливаться слезами и закрываться в доме, точно девицы на выданье. И вам скажу: говорите об отце как можно больше. Послушайте меня. Так будет лучше и для вас, и для него. Вспоминайте его слова, его поступки, не хороните память о нем.

Руджеро выпил ликер одним глотком. Этот простой, прежде незнакомый ему старик оказался единственным человеком, сумевшим найти правильные слова, которые проникли прямо в сердце. Старик был прав. Руджеро, да и остальные члены семьи старались не говорить об отце. Может, именно поэтому они так страдали?

Коррадо улыбнулся и забарабанил пальцами по столу.