Женщина, которая жила у моря

Это место становилось для Костанцы вторым домом. Ей нравились звуки, нарушающие тишину мастерской, – скрип ножниц, разрезающих шерстяные ткани, шипение утюга, сопровождающее шум непрерывно движущихся колес и педалей швейной машинки «Зингер». Костанца и сама не знала почему, но эти звуки ее успокаивали. А особый запах мастерской, в котором смешались запахи мела, тканей и красителей, навсегда остался в ее памяти.

– Там тебя ждет какая-то дама, – сказала Анна, встречая Костанцу на пороге.

– Меня?

– Она говорит, что на одном приеме видела Элизабет Бертини в платье по твоим эскизам. Платье до того ей понравилось, что она хочет заказать такое же для себя.

Анна была заметно взволнована. Новые платья пока заказывали мало, в основном просили перешить старые, часто с чужого плеча.

Костанца быстро прошла в мастерскую, сняла перчатки, шляпку и скинула пальто.

– Давай все это мне, – торопила Анна. – Она уже давно ждет!

Полная женщина окинула Костанцу оценивающим взглядом.

– Это та самая, что придумала платье для Элизабет? Я думала, она постарше, с опытом.

– Да, это та самая девушка. Она еще молода, но очень талантлива, – заметила Анна.

Клиентка заявила, что ей нужно свадебное платье, которое подчеркивало бы достоинства ее фигуры, как платье подруги.

– У вас уже есть какие-то идеи или пожелания?

Анна дождалась, пока клиентка поговорит с Костанцей, и только после этого сняла мерки и предложила выбрать ткань.

– Слава Богу, еще один заказ, – удовлетворенно сказала она, возвращаясь в пошивочную.

Синьор Сквиллаче молча, как всегда, посмотрел на нее поверх очков, одобрительно кивнул и продолжил работать иглой.

– Еще заказ? Сил моих больше нет. Такая жизнь не для меня, – недовольно проворчала Мария, не на шутку разозлив сестру.

– Не будь дурочкой, нам нужны деньги! Смотри, как бы не услышал Луиджи! Запомни: горек хлеб чужбины, заработать его за границей не так просто!

– Вот найду себе мужа, тогда посмотрим…

В свои 32 года Мария все еще надеялась выйти замуж, родить детей, распроститься с мастерской и устроиться кормилицей, как ее тетки. Здоровье, слава Богу, у нее было хоть куда. Она мечтала о новых платьях, о приданом, о вкусной еде и даже о драгоценностях. Все это богатые дамы дарили кормилицам! И не надо гнуть спину и портить глаза за швейной машинкой!

Костанца сразу принялась за работу и набросала несколько эскизов. Розовая органза и пайетки на плечах придадут платью особый шик, как хотела клиентка. Увлекшись, Костанца засиделась в ателье допоздна, все остальные уже ушли. Глаза слезились от усталости, но оно того стоило. Костанца вдруг вспомнила, как караулила отца под дверью его кабинета, потому что входить к нему, когда он работал, было строго-настрого запрещено.

– Тебе нравится? – спросила она, как только ей позволили войти, протягивая отцу новый рисунок.

Отец, погруженный в работу, даже не взглянул, лишь сухо что-то буркнул.

– Фу, какой ты противный!

Лишь тогда отец оторвался от своих бумаг.

– В чем дело, Костанца? Разве ты не видишь, что я работаю? Выйди из комнаты! – отчеканил он строгим тоном, не допускающим возражений.

– Тебе ничего не нравится! – крикнула Костанца, покраснев от злости, а потом горько заплакала.

Отец протянул ей носовой платок.

– Это неправда, мне многое нравится. Нравится моя работа. Нравится лечить людей, учить студентов, а главное, мне нравится побеждать болезни, – спокойно сказал он. – А для этого мне нужно учиться, учиться и учиться. Но и тогда нельзя быть уверенным, что все получится.

– Зачем тогда учиться, если ты не уверен, что получится? – угрюмо пробормотала Костанца.

– В этой жизни никто ни в чем не уверен, но мы все равно должны стараться, хотя бы ради самих себя. Ты поймешь это, когда вырастешь. Я учусь и работаю, потому что это мне нравится и делает меня счастливым.

* * *

– Костанца!

Не переставая думать о платьях и эскизах, Костанца вышла наконец из мастерской и заперла ее на ключ. Она не заметила, что в темноте ее кто-то поджидает. Костанца даже вздрогнула от неожиданности.

– Если бы я тебя не окликнул, ты бы меня не заметила, милая барышня. Сам не знаю, почему я торчал здесь столько времени.

– О, Фрэнк! Это ты! Как ты меня напугал! – с облегчением выдохнула Костанца.

– Это уже четвертая… – сообщил Фрэнк, показывая ей зажатый в пальцах окурок, который он тут же бросил и растоптал. – Однако тебя заставляют работать допоздна! Не годится молодой девушке ходить одной в такой час! Уже стемнело!

Фрэнк говорил нарочито шутливым тоном, но голос выдавал его чувства.

– Ты куда-то пропал, – вырвалось у Костанцы.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а затем, не сговариваясь, бок о бок медленно двинулись по темной улице. После того вечера в «Никелодеоне» Фрэнк больше не появлялся. Не прислал ни записки, ни телеграммы – просто исчез. Костанца часто думала о нем. Может, он готовится к экзаменам? Она понятия не имела, как устроен учебный процесс в Колумбийском университете, но предполагала, что на лето Фрэнк, скорее всего, возвращается к родителям в Коннектикут. Впрочем, сейчас уже конец сентября, что же случилось?