Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Наша хозяйка была плотная добропорядочная женщина с сильными, грубыми от работы руками. По-видимому, она вела хозяйство с помощью своей старшей дочери и одной старой женщины, которая, хромая, вошла в комнату с ведром пенящегося парного молока. Её муж вот уже несколько месяцев как был объявлен пропавшим без вести. «Её» французы, которые помогали ей, уже возвратились на родину. «Хорошие, надежные люди», – сказала она. К нам она отнеслась с полной симпатией: «Вы бежали? Просто так? И у вас тоже было хозяйство! И коровы, конечно! Сколько? И вам пришлось их тоже оставить? Нет, это ужас!..». Оставленные животные поразили её больше, чем что-либо другое. В каждом жизненном положении, видимо, существует своя мера вещей: для неё это были коровы! Я вспомнила – кто-то однажды рассказывал, – как чья-то жена измеряла свои расходы исключительно по стоимости баночки крема фирмы «Элизабет Арден» (брак долго не продлился). Измерять богатство коровами для сельского жителя было вполне логичным, и когда наша хозяйка качала головой из-за чудовищности этого события – потери скота, мы тоже начали менять наши понятия о благосостоянии и думать приблизительно так же: каким состоятельным должен быть человек, у которого имелось три коровы!

После обильного обеда мы все пошли в большой сарай, находившийся на некотором расстоянии от дома. Там был стог сухого душистого сена. Павел, папа, собака и я легли в один угол, наши французы – в другой. Мы расстелили дорожные одеяла и устроили себе уютные спальные места. Я надела свой тренировочный костюм, закрывшись для переодевания одеялом, накинутым на плечи. Этот тренировочный костюм, доставшийся мне из запасов Красного Креста, был хорош тем, что плотно облегал запястья рук и голени, и я надеялась, что это защитит меня во время сна от всяких ползающих насекомых. Свою блузку цвета хаки и фланелевую юбку я повесила на деревянный выступ. Мои переодевания были похожи на переодевание на каком-нибудь многолюдном морском пляже. Мужчины ослабили лишь свои галстуки и повалились там, где стояли.

Слишком усталые, чтобы ещё о чем-нибудь думать, мы погрузились в глубокий сон; собака лежала, прижавшись к нам.

На следующее утро, на рассвете, закричали петухи. Мы с трудом поднялись; наши спутники зевали, потягивались и почесывались… Но скоро они начали шутить. Они же привыкли вставать с восходом солнца.

День обещал быть опять ясным и безоблачным, хотя мы – наши колени были влажными от мокрой травы – ещё мёрзли в утренней прохладе, когда шли к дому через поле. К счастью, длинная зима кончилась, она оказалась такой жестокой для тысяч восточных беженцев, которые умирали в пути от холода, они слишком поздно отправились в путь, чтобы избежать встречи с приближающейся Советской армией.

Мама относилась ко всему по-спортивному, она организовала маленький тазик с горячей водой и мылась вместе со мной в продуваемом со всех сторон сарайчике. Мы разработали при этом весьма своеобразную технику мытья – экономную, но освежающую.

Мужчины занимались тем же: умывались под ледяной струей из шланга во дворе, брызгались и смеялись.

Хозяйка между тем приготовила нам завтрак: в огромной посудине ячменный кофе, парное молоко, свежее масло и даже мед стояли на столе – нас ждало праздничное застолье. В городах такого изобилия не было уже в течение многих лет.

Потом Павел долго обсуждал с Рене дальнейший путь. «Сколько километров в день мы можем проезжать?» – спросил он. «Около сорока, и то это только какое-то время, потом лошадям нужен будет отдых».

Пробило семь часов, когда мы отправились в путь. Павел шагал впереди, взяв с собой кого-нибудь из французов. Шерри семенил за ним, не отходя ни на шаг.

Наш бедный Малыш Луи опять расстраивался из-за своей жены, с которой он прожил в своём далеком Безье лишь несколько недель после свадьбы. В который раз он показал мне фотографию этой пышной красавицы. «Ничего страшного, если она тебя надула, найдешь другую. Мужчины в наше время очень ценятся», – утешали его товарищи.

Альберт был родом из Рокфора, родины всемирно известного сыра. Он вёл с Павлом длинную беседу о различных качествах и технологии производства этого сыра. Продукт выдерживается, как и вино, в подвале, и далее Альберт описал каждую ступень изготовления сыра в специальных выражениях. Значит, существует и сырный жаргон, подумала я.

Мой особый друг, обойщик мебели из Парижа, вздыхал с полным сочувствием, шагая рядом с повозкой. «Эти красивые вещи во дворце, о которых мы с вами так заботились, неужели они всё уничтожат?» – спрашивал он, качая головой при мысли о подобном варварстве, жалея также о своей работе в доме.

Папа из-за напряжения и волнений предыдущего дня, несмотря на ночной отдых, выглядел бледным, он был белым как мел. Его сердце было не совсем в порядке; наше сегодняшнее положение напоминало ему бегство из России и Литвы. Чтобы развеселить его немного, мы подшучивали над его долей: «Такой вид путешествия, кажется, стал для тебя не только привычкой, но и манией!».