Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

После окончания войны он возвратился из России домой пешком. Когда проходил мимо неисчислимых гор щебня, обломков и пыли, его осенило, что немецкая хозяйка будет прежде всего испытывать нужду в том, чем убрать всю эту грязь. С помощью полу сломанной машины, которая временно была поставлена в сарай рядом с разрушенной фабрикой, он и его семья работали день и ночь над осуществлением своей идеи. Поток хорошо впитывающих грязь тряпок излился над страной. Домашние хозяйки героически принялись за дело. Преданные в своей слепой вере Гитлером и вынужденные одни принимать все жизненно важные решения, так как их мужья в большинстве случаев погибли на фронте, они, вооружённые этими тряпками, были охвачены первородным инстинктом восстановить центр семьи – везде, где бы они ни находились. Вместо шума моторов и автомобильных гудков в деревнях можно было слышать лишь стук вёдер, звук скребков и щёток. Эта оргия наведения повсюду порядка и чистоты доходила в некоторых случаях до крайности, как будто этим им хотелось бы смыть последний стыд унизительного увлечения, в данном случае – Гитлером. Не случайно пришёл он к власти благодаря большому числу голосов, отданных за него женщинами.

После развала каждый человек чувствовал настоятельную потребность в простых, близких земле занятиях: помогать голодающим, выхаживать больных, обрабатывать землю, сажать, строить. Этим самым закладывались основы новой жизни. То, что можно было починить, чинилось, возводились новые стены, производился всевозможный обмен всего на всё, заказывалась необходимая простая мебель у деревенского столяра. Эти занятия постепенно становились игрой творчества и изобретательности.

Незадолго до конца войны мы отправили из Кёнигсварта в Баден-Баден груз, состоящий из мебели и картин. Радио союзников сообщило ещё во времена военных действий, что этот курорт предназначен для верховного командования французской армии; можно было поэтому предположить, что он не будет подвергаться бомбардировкам.

Первый транспорт прибыл в Баден-Баден без всяких происшествий, но как только о грузе пронюхал мариенбадский крейслейтер, последовал запрет на перевозку наших вещей: этой мерой «мы проявляли сомнение в конечной победе» – так обосновывал он свой запрет.

Внезапно французские власти объявили, что все предметы французского происхождения должны быть возвращены Франции. До определённого срока давалась ещё возможность доказать, что вещи, о которых шла речь, находились во владении на законном основании. В нашем же случае сделать это было бы невозможно, так как все архивы и документы, подтверждающие это правовое владение, находились в Чехословакии. Многие из наших вещей были действительно французского происхождения – купленные канцлером Меттернихом в то время, когда он был посланником Наполеона, или являлись памятными подарками городов Парижа и Брюсселя после заключения мира в 1815 году. Понять эти взаимосвязи и причины для чиновников, которые росчерком пера определяли судьбы вещей и права собственности на них, было вне их способности. Мы освободили их от принятия этих трудных решений и взялись за дело сами.

Как это всегда бывает при хозяйственном и административном провале, из хаоса возникает и расцветает чёрный рынок. За щедрое вознаграждение вином несколько сомнительных личностей вызвались перевезти наши вещи под прикрытием безлунной ночи из Баден-Бадена через границу зоны. Они попытались, однако, обмануть нас и исчезли вместе со всем грузом.

Спустя несколько недель нам удалось выйти на их след через одного из их коллег, который был австрийцем. Его мучала совесть, что он обманул земляка. Он рассказал нам, что главарь этой группы сидит сейчас в тюрьме во Франкфурте. Я нашла его там и, разговаривая с ним через решетку, попыталась ему объяснить, что его сегодняшнее и без того сложное положение ещё более ухудшится, если он немедленно не вернет нам все вещи, и к тому же по условленной цене. Сознавая тяжесть своего положения и понимая его безвыходность, он уступил, и, таким образом, наш груз наконец-то прибыл в целости и сохранности в Йоганнисберг.

Ирма, лошадь вороной масти из Кёнигсварта, запряжённая в повозку, восстановленную из частей, хранившихся в сарае Йоганнисберга, служила нам главным транспортным средством. Но Ирма никогда не могла привыкнуть к грохоту проезжающих мимо американских танковых дивизий. Я держала поводья, а Павел изо всех сил держал лошадь за трензель и этим препятствовал ей вставать на дыбы, так мы и держали ее, пока проезжали мимо нас грохочущие чудовища.

Хотя не было никакого движения гражданского транспорта и никакой дорожной полиции, немецкие эрзац-полицейские под присмотром полиции союзников пытались наводить порядок. Однажды мы были задержаны на перекрестке одним из таких добровольных блюстителей порядка: «Вы должны немедленно…» – фразу он не смог закончить. «Я не должен больше ничего!» – закричал Павел гневно, давая выход годами подавляемым чувствам. Мы поехали дальше, а эрзац-жандарм, озадаченный, остался стоять на обочине дороги.