Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

В Аммерзее мы нашли друзей, которые, как и мы, надеялись на въезд в Австрию. Мы остались на несколько дней у них, чтобы разведать, в каком месте лучше всего было пересечь границу. Официально она была для местных жителей герметично закрыта. Однажды утром мы всё же пустились в путь, чтобы попытать своё счастье, и окольным путем добрались до малоизвестной автострады на Зальцбург. Мирные запахи сена, навоза и осенних костров оживляли эту нетронутую деревенскую дорогу, в то время как мы приближались ко всё более высоким горам.

На австрийской границе один служащий пытался уговорить Павла подписать документ, в котором бы Павел раз и навсегда выразил своё решение, где он остается жить: на немецкой или австрийской стороне. В любом случае, подписав этот документ, он бы тем самым отказался от любого владения в соседнем государстве и от права туда возвратиться. Чтобы избежать такого вынужденного принятия решения, мы попытались пересечь границу в двух других местах; но наш пограничник уже предупредил своих коллег; они нас нигде не пропустили.

Наступила ночь. Не было никакой возможности найти комнату, так как каждый квадратный метр жилья был занят или оккупационными войсками, или беженцами. Невозможно было найти и никакой еды, но этого мы ожидали. В поисках пристанища наша машина взбиралась, кашляя, то на одну гору, то на другую. Вскоре стало так темно, что не видно было даже собственной руки. Наконец, высоко в горах – на пастбище – Павел открыл дверь большого тёмного покосившегося дощатого сарая. Мы втолкнули в него машину, расстелили на сене одеяло и свернулись калачиком на ночь. Шерри, наш постоянный спутник, лег, греясь, рядом с нами.

Ни один звук не нарушал прекрасную, полную свежести тишину, кроме звона колокольчиков пасущихся коров и блеяния овец далеко внизу.

Утром мы вернулись к так называемой цивилизации в долину, чтобы, разочаровавшись, отказаться от нашего намерения. Наше тяжёлое настроение рассеялось, когда мы обнаружили по дороге маленькое ледяное прозрачное озеро, в котором отражались фарфорово-голубое небо и венок тёмных елей, обрамляющих берег озера. Мы с благодарностью скользнули в его воды – в эту отражённую картину окружающей природы и неба.

Прибыв в Аммерзее, мы встретили там находящегося в гостях у наших знакомых американского генерала, который рассказал нам, что на следующий день он едет в Линц и что если мы присоединимся к нему, то беспрепятственно минуем границу. Наши друзья получили даже настоящий пропуск для машины. Сделав далекий объезд, мы прибыли в Браунау – место рождения Гитлера, – последний уголок, который мы бы хотели осмотреть как туристы. Генерал, который ехал к расположенной там дивизии, показал на нас. «Все эти люди со мной», – сказал он небрежно. Это подействовало как волшебство: американские постовые поприветствовали нас, и мы уже были по другую сторону границы, в Австрии.

Первой целью нашей поездки был Штробль, так как мы слышали, что Мисси там. Как и везде, здесь тоже все было переполнено беженцами (среди них много друзей), на этот раз из Вены. Вскоре мы получили более чем разочаровывающее известие: Мисси отправилась в направлении на Йоганнисберг, чтобы пробиться к нам. В качестве сестры милосердия она сопровождала поезд возвращающихся домой детей. Вероятно, она пересекла границу как раз тогда, когда мы ехали сюда. Её бегство из Вены от Советской армии, как нам рассказали, было более чем полным приключений. Поскольку у нас не было никаких документов, мы не могли просто так развернуться и поехать назад, но в сравнении с несчастьем, которое постигло стольких людей вокруг нас, мне было стыдно на что-нибудь жаловаться.

Хотя одно из самых больших зданий было отчасти занято американскими офицерами высшего состава, для нас освободили одну комнату. Завтракали мы внизу у наших хозяев. Наше положение было сомнительным: без документов мы не могли получить никаких продовольственных карточек. Только картофель можно было покупать свободно, но и его в достаточном количестве не было. Вечером Павел нашёл в поле несколько оставшихся неубранными картофелин, мы испекли их на огне и выпили слабого чая. У нас не было ни сахара, ни молока, ни масла. Каждый «гость» за общим столом ел свою еду, а мы пытались не замечать американских вкусностей, которые были разложены перед нами, и небрежно-вежливо отказывались, если предлагалась какая-нибудь крошка.