Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Павел и Геза поехали в Зальцбург, чтобы купить там у сомнительной личности по имени Циферер целого телёнка. Сам Циферер считал себя честным деловым человеком, пытающимся выжить в условиях разрушенного хозяйства. Он был бы весьма обижен, если бы его назвали нечестным, хотя он был посвящен во все уловки чёрного рынка. Долговязый, с пышными чёрными усами, разросшимися у него под носом, он жил с малопривлекательной женой или подругой. В любое время, когда бы к нему ни пришли, она лежала с ним в кровати полностью одетая – то ли из-за холода, то ли по другим причинам. Неизбежное вмешательство в личную жизнь Циферера было, конечно, не каждому по вкусу, но не оставалось ничего другого, так как его спальня была, по-видимому, его неприступной крепостью: запасы хранились здесь, и все расчеты производились возле его огромной помятой кровати.

Телёнок был заказан для Павла и Тезы и даже уже забит, так как оба отказывались сделать это сами. Они оба ушли рано, чтобы забрать телятину.

Вдруг раздался стук в дверь, и двое мужчин – один большой, другой маленький – вошли в нашу гостиную. Они отвернули лацканы своих пальто. «Полиция», – представились они.

Это слово вызывало в нас беспокойство, хотя и не такой страх, как ещё совсем недавно. Мы попытались выглядеть как можно более непринужденными, предложили им сесть, выпить рюмку шнапса, и спросили, чему мы обязаны их посещением. «Мы ищем преступника по имени Меттерних», – сказал один. После многозначительной паузы тот, который был постарше, добавил: «Мы знаем, что это не ваш муж. (Это было приятно слышать!..) Но нам хотелось бы узнать некоторые подробности и попросить вас не выходить сегодня из дома, так как повсюду в округе и в Верхней Австрии будут закрыты все проезды, чтобы поймать преступника. Мы хотели бы избежать любого недоразумения и не перепутать его ни с кем». Я нашла фотографии Павла и его паспорт. Он рассмотрел всё с интересом: «Удивительное сходство. И те же даты: родился в 1917 году в Вене». Я глубоко вздохнула. «Какого роста ваш муж?» – «Метр девяносто один». – «А вот это уже проясняет многое. Наш меньше: его рост метр семьдесят один».

Мы очень надеялись, что Павел и Геза обойдут все контрольные посты. Но, прежде чем полицейским уйти, мы расспросили их поподробнее о «преступнике».

По-видимому, это был солдат, который к концу войны находился со своей частью в Пльзене. Когда недалеко от Кёнигсварта он бежал через границу, услышал, наверное, что и мы бежали. С этих пор он шёл за нами следом и на всём своём пути воровал, обманывал и брал взаймы деньги. Видимо, он всегда бродил поблизости от нас – и в Йоганнисберге тоже. Когда мы поехали в Австрию, он последовал за нами. Здесь он опять выдал себя за Павла, получил даже своего рода пенсию от местного управления и вновь начал многообещающую карьеру вора и обманщика. Он подделал штамп военной комендатуры и был даже вооружен.

Мы сами жили на грани нарушения законов и предписаний, причём мы знали по себе, какое действие производило в Австрии имя Меттерниха. В самом деле, известные имена имеют особую привлекательность для обманщиков. Например, Гессенов так же преследовали ложные родственники. В Лондоне был ложный Вяземский, а семья моей матери узнала, к своему удивлению, что в Советской России была агентка ГПУ, которая называла себя княжной Вяземской.

Мы ещё сравнительно хорошо отделались, так как двойнику Павла вовремя была подставлена подножка; тем не менее было тревожно узнать, как легко использовали в своих интересах преступники эти неуправляемые и почти беззаконные времена.

К нашему облегчению, Павел и Геза вскоре возвратились и притащили телёнка. Они добирались объездными дорогами и не встретили на пути ни одного контрольного пункта. С помощью топора, пилы и ножей и с полным незнанием анатомии животного они принялись за работу в подвале, в то время как мы пытались занять гостей и оживлённой беседой перекрыть шум, доносящийся из подвала. Лишь несколько посвященных могли заглянуть вниз через лестничную площадку, и при виде картины, представшей перед ними, не смогли удержаться от хохота. Мы просили сделать шницели и côtes de veau[31], но в конце концов получили огромное количество разрубленного мяса, которое годилось только на гуляш.

«Ни одного единственного шницеля», – вздыхали мы, но вскоре это обернулось преимуществом, так как известие о том, что у нас еды больше чем достаточно, распространилось со скоростью ветра, и наши венгерские, чешские, югославские и австрийские друзья были уже на пороге своих квартир, чтобы поспешить к нам на обед; было намного легче держать на огне кастрюлю с гуляшом, чем выдумывать меню.

Даже Шерри наконец-то вновь приобрёл округлую форму и блестящую шерсть хорошо откормленного шотландца.

В маленьком театре Гмундена инсценировались первоклассные пьесы, ставившиеся бежавшими актерами Бургтеатра; артисты жили по соседству, вокруг озера. Когда мы подружились с некоторыми из них, узнали, что и они – как и мой друг Нойгебауэр из Праги – страдали от преследований нацистов.