Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Санкт-Мартин был расположен недалеко. Туда были эвакуированы белые жеребцы Испанской школы верховой езды, а кобылицы и жеребята находились в Хостау, в Чехословакии. Было лишь известно, что руководитель школы, полковник Подхайский, человек больших способностей и невероятной энергии, убедил генерала Паттона посетить Санкт-Мартин. В честь генерала было устроено представление, которое его восхитило. Когда же генерал услышал, что школа верховой езды приговорена, если в неё не будут возвращены кобылицы и жеребцы, он послал несколько танков через границу и заставил всю конюшню доставить сначала в Шварценберг в Баварии, несмотря на гневные протесты чехов, которые, впрочем, едва ли были в состоянии убедительно протестовать. Оттуда лошади прибыли в Австрию, куда им и положено было прибыть. Этот жест вызвал в Австрии волну искренней симпатии к американцам.

Много лет спустя нас посетил в Йоганнисберге тот самый капитан Маллин, который был командиром в Мариенбаде, когда мы покидали Кёнигсварт. Он рассказал нам о своей службе в Северной Баварии, где он командовал после отъезда из Мариенбада. Он рассказал, что, по-видимому, снискал там к себе неприязнь местных крестьян. Когда он покинул Чехословакию, ему дали под ответственность 15 000 немецких военнопленных. Американские боевые войска не располагали излишками продовольствия; ему казалось поэтому невозможным прокормить такую массу людей. Наконец, он выискал среди них несколько выглядевших энергичными, украшенных наградами немецких офицеров, дал в их распоряжение два джипа, добавил к этому несколько пропусков «кому бы это ни было предъявлено» и отпустил их на все четыре стороны, посоветовав прежде всего забыть, что они когда-либо видели его. Они объехали всё вокруг и вскоре обнаружили, что местные крестьяне сделали себе внушительные запасы: «Окорока висят у них в сараях так густо, как кукурузные початки».

Нужды военнопленных были удовлетворены, до того как через три недели прибыло американское продовольствие, в достаточном количестве. «Но не нужно было ждать трех недель, пока 15 000 человек чуть не умерли от голода», – добавил сухо Маллин.

Однажды, когда я вернулась с прогулки, пройдя мимо лодочного сарая и резного деревянного балкона, с которого, будто вода, струились ветви петуний, я нашла Павла лежащим на своей кровати, бледного как мел. Шотландец лежал на коврике рядом с ним и выглядел таким жалким, как только может выглядеть собака, которая уже в течение многих месяцев не получала хорошей косточки. Было совершенно ясно, что мы немедленно должны принять срочные меры, чтобы наконец привести в порядок наши документы, а это могло произойти только в Зальцбурге. Когда на следующее утро мы проезжали по бывшим местам отдыха, которые сейчас были переполнены беженцами, мы пытались заглушить в себе волны голода, накатывавшие на нас.

Во всяком случае, это была всё же радость – приехать в Зальцбург. Крепость, дворцы в стиле барокко, церкви у подножия Мёнхберга с протекающей тут же рекой Зальцах, и вся розовая и жёлтая мозаика города казались едва тронутыми войной. Бомбардировки пощадили город; может быть, знаменитые фестивали будили у союзников дружеские воспоминания. Всё: Моцарт, Гофмансталь и беззаботное австрийское гостеприимство – сыграло в этом свою роль, вызвало жалость.

Город кишел американцами, но на этот раз нам нужны были австрийские документы, и поэтому я, вооружившись терпением и выдержкой, обращалась в одну инстанцию за другой, пока наконец не встретила пожилого статского советника, который занимал хотя и не слишком высокое служебное положение, но в таких делах, как наше, мог принимать важные решения. Его кабинет выглядел уютно, как комната, в которой много и терпеливо работают с бумагами и документами: вокруг были книги, стояло потрепанное кожаное кресло, под зелёной лампой – пухлые папки, нагромождённые одна на другую. Он сам, тихий, вежливый, обходительный, с пенсне на носу и с белыми подстриженными усами, был полным воплощением «К. и К.»[30] – того типа чиновника, который был так хорошо известен до Первой мировой войны. Государственным чиновникам, подобным ему, долго удавалось держать империю целостной.

«Князь Меттерних желает жить в Австрии? Ну, разумеется!» – сказал он и, как по волшебству, выдал всё: продуктовые карточки, разрешение на жительство, австрийские удостоверения личности. Затем последовал испытующий вопрос: «У вас есть машина?». Я, колеблясь, призналась, что есть. «Тогда вам нужны номера и бензин. Для начала возьмите вот это. Но мы сделаем запрос на дополнительную выдачу вам бензина, так как князь Меттерних захочет, конечно, поехать в Вену!» Я встретилапереодетую фею из сказки, и вопрос о нашем существовании, или, скорее, о праве на существование, был решён.